В будни до глубокой ночи не затихает движение и шум моторов. Фары встречных машин то и дело слепят глаза. Приходится низко надвигать шляпу или козырьком приставлять ладонь ко лбу.
Однако в это раннее воскресное утро еще не слыхать было ни грохота, ни хлопков. И машины и люди отдыхали. Староскольск воскресный только-только потягивался. Сохранившаяся кое-где возле самых дворов кудрявая извечная травка деревень и проселков усиливала впечатление тихого захолустья.
А посередке улиц песок, песок и песок, телеге по ступицу!
Кто-то поднял вдруг в воздух стаю белых голубей...
И таким явственным предстал мысленному взору историка облик старого, догэсовского города!..
Внезапно ученый глянул вниз перед собой — на белый, остывший за ночь и улегшийся пухлый песок улицы: куда достигал взгляд и во всю ширь улицы лежала резко отпечатанная поверх песка, а местами глубоко вдавленная в него причудливая сеть, некий диковинный узор, еще ничем не поврежденный, самого разного рисунка и ширины клеточек и елочек.
Но уже в следующий миг стало понятно, что это сплошные, друг друга перекрывающие отпечатки автомобильных покрышек легковых и тяжелых машин вместе со следами гусениц тракторов и бульдозеров, проходивших здесь ночью.
Да, здесь уж напрасно было бы искать след конского копыта!
И Лебедев понял, что сейчас, на этой развернутой перед ним «хартии», он читает безмолвный, немой отчет, как бы запись самой матери-земли о только что попиравшем ее потоке могучих машин.
20
В это воскресное утро на углу у водоразборной колонки сошлись несколько домохозяек с ведрами. Заметно было, что ни одна из них домой особенно не торопится: они охотно уступали очередь друг дружке.
Староскольскую колонку шутя называли «бабклубом». Здесь можно было узнать все новости дня. А сегодня, в праздник, тем более.
«Да, вот издревле женщины любят собираться у колодцев!» — подумал историк. Он сидел на лавочке у ворот, возле входа в парикмахерскую. Она помещалась в погребке полукаменного дома, вход в нее был, как в бомбоубежище, и почему-то с угла.
Очевидно, здесь в старые времена была придомовая лавка: дом похож был на купеческий.
В отсыревшем подвале парикмахерской большая очередь. Было тесно и душно, несмотря на широко распахнутую на улицу дверь.
Академик постоял, подумал и затем, слегка приподняв шляпу, спросил:
— Простите, кто последний?
Сперва недолгое молчание, а потом чей-то язвительный голос:
— Последних нынче нет, гражданин, а крайний я буду.
Поблагодарив и заняв очередь, Лебедев решил дожидаться на улице.
Водоразборная колонка была почти рядом, на скресте улиц, и Дмитрию Павловичу хорошо была слышна сбивчивая и шумная беседа женщин, сопровождаемая смехом и плеском воды из переполнившихся ведер.
Две старушки, встретясь, остановились как раз против ворот и, обрадовавшись друг дружке, тоже беседовали с наслаждением. По-видимому, это были подруги детства, судя по тому, что они по старинному обычаю деревни называли одна другую «дева».
— Ты чего же это, дева, ровно бы в церкви-то и не была сегодня? — спросила одна.
Другая виновато улыбнулась. Примахнула рукой. Глаза ее заслезились.
— Ох, не была, девонька, ох, не была, грешница! — повинилась она. А потом понизила голос, придвинулась к подружке своей и таинственно объяснила, с преткновениями выговаривая непривычное слово: — Матч сегодня! Футбольный, слышь, матч! На наших сызранские будут наступать!..
Подруга ее торопила:
— Ну, мачт... А тебе-то что?
— А у наших-то, у староскольских, вратарем-то ведь внучек мне будет, Хряпкин Колька, сыну-то моему сын!.. Во-от!.. Как же я не погляжу? Сама посуди!.. Ну, уж как-нибудь, ин отмолю... Что делать!.. Он мне, Коля-то, билет дал на футбол сегодняшний. «Да все равно, говорит, бабушка, хоть ты и с билетом, а пораньше приходи: займи место. А то настоишься». И верно: в прошлый-то раз пошла поглядеть, да без билета, — ноженьки отекли, обедню легче выстоять!.. Уж столько народу сперлось, уж столько: клетки грудные ломились!..
...Вот пожилая женщина рассказывает о семейных обидах, которые претерпела одна из ее соседок:
— Ей и мы говорили, бывало: «Учись, Маша, пока молодая да детишки за подол не держат!» — «Мне и так хорошо. У меня муж много зарабатывает!» Ну и что же в результате? Он выучился еще дальше, инженером стал, а она так и осталась у подножия культуры!.. Ну, он ее и бросил!..