Он всё сильней и сильней тосковал по Петербургу. «Мочи нет, почтенный Александр Иванович, — писал Пушкин старшему Тургеневу, — как мне хочется недели две побывать в этом пакостном Петербурге: без Карамзиных, без вас двух, да ещё без некоторых избранных, соскучишься и не в Кишинёве».
Третий год он сидел в Кишинёве, этой сонной дыре, страстно мечтая вырваться. Он писал друзьям, но они молчали. Время было неподходящее, чтобы просить за него. Тогда он сам решил «карабкаться» — и писать Нессельроде.
«Граф,
Будучи причислен по повелению его величества к его превосходительству бессарабскому генерал-губернатору, я не могу без особого разрешения приехать в Петербург, куда меня призывают дела моего семейства, с коим я не виделся уже три года. Осмеливаюсь обратиться к вашему превосходительству с ходатайством о предоставлении мне отпуска на два или три месяца.
Имею честь быть с глубочайшим почтением и величайшим уважением, граф, вашего сиятельства всенижайший и всепокорнейший слуга Александр Пушкин.
Он рвался из Кишинёва, но его не отпускали. «Ты знаешь, — рассказывал он в письме к брату, — что я дважды просил… о своём отпуске… и два раза воспоследовал всемилостивейший отказ. Осталось одно — писать прямо на его имя — такому-то, в Зимнем дворце, что против Петропавловской крепости». Но и на «такого-то» в Зимнем дворце, то есть на царя, не приходилось рассчитывать. Пушкин остался прежним и гордился этим.
Он не только не льстил Октавию — царю, но по-прежнему писал на него эпиграммы:
Пушкин не собирался купить себе свободу ценою унижения и лести. И всё же он верил, что наступит день, когда он вернётся к друзьям на брега Невы. Вернётся непобеждённым.
По следам поэта
Есть люди — Пушкин принадлежит к их числу, — следы которых не властно стереть даже время. Такие люди вечно живут там, где жили некогда. Их шаги не умолкают, их голоса звучат. Они становятся частью своей страны, своего города. Ведь города не только здания. Города — это люди. Кудрявый юноша, который после Лицея приехал в Петербург, продолжает жить в Ленинграде. И каменная летопись улиц хранит его следы.
Тот, кто захочет за Крюковым каналом отыскать захолустную Коломну, потерпит неудачу. Коломны давно уже нет. Она слилась с центром города, забыв и деревянные домишки, и дощатые заборы, и плохо мощённые улицы. Старая Коломна исчезла. И только по-прежнему неспешно течёт здесь в гранитных берегах неширокая тёмная Фонтанка, по-прежнему раскачивает ветер тяжёлые цепи на старинном Калинкином мосту, и нет-нет да и встретятся среди более новых зданий дома-старожилы, видевшие Пушкина.
Дом Клокачёва на Фонтанке, который целых три года служил жилищем Пушкину, изменился до неузнаваемости. Он расширен и надстроен. Но центральная часть его — старая. Где-то здесь, во втором этаже, окна квартиры Пушкиных…
Вблизи дома Клокачёва подходит к Фонтанке проспект Римского-Корсакова. Во времена Пушкина он назывался Екатерингофским. Здесь, в доме на углу Никольской улицы (ныне улица М. И. Глинки), жил Никита Всеволожский, собиралась «Зелёная лампа».
Дом «Зелёной лампы» прекрасно сохранился. Он точно такой, как в те далёкие годы, — массивный, трёхэтажный, строгой архитектуры. На стене — мемориальная доска с надписью: «В этом доме бывал в 1819—1820 гг. А. С. Пушкин на собраниях литературно-политического кружка „Зелёная лампа“».
От дома «Зелёной лампы» рукой подать до Театральной площади. Площадь и теперь носит старое название. Но на месте Большого каменного театра стоит Ленинградская консерватория. Напротив неё — Театр оперы и балета имени С. М. Кирова.
Сколько раз по этой площади проходил юный Пушкин, торопясь в «волшебный край…» Сколько раз спешил он отсюда во Вторую Подьяческую…
Неширокая улица вблизи площади Мира — бывшей Сенной площади — по-старинному называется Малой Подьяческой. И по-прежнему стоит здесь небольшой трёхэтажный дом, теперь № 12, где был «чердак» Шаховского.
От Театральной площади несколько минут ходьбы до канала Грибоедова. Старое название канала — Екатерининский. Здесь, в доме № 93, что у Львиного мостика, помещалась когда-то Театральная школа. А на месте дома № 97 стоял дом купца Голидея, где жили актёры и где бывал у них Пушкин.
Самый короткий путь из Коломны в центр города лежал по Садовой улице. Эта улица и теперь приводит на Невский проспект. Там, где они встречаются, на одном углу — Большой Гостиный двор, на другом, напротив, — здание Публичной библиотеки.
В фондах библиотеки хранятся журналы «Благонамеренный», «Сын отечества», «Невский зритель», в которых печатался юный Пушкин. Здесь хранится и первое издание «Руслана и Людмилы» с картинкой, нарисованной И. Ивановым по эскизу А. Н. Оленина.
Дом Олениных на Фонтанке с виду никак не изменился. Таким был он и при Пушкине. Это Фонтанка № 101.
Фонтанка № 25 — дом Екатерины Фёдоровны Муравьёвой, где жил «беспокойный Никита» и снимали квартиру Карамзины, — надстроен.
Фонтанка № 20 — дом Голицына, где жили братья Тургеневы, — сейчас почти такой же, как полтора века назад. Из окон третьего этажа и теперь виден суровый и загадочный Михайловский замок.
Следы Пушкина ведут в Летний сад. Вековые липы, старинные мраморные статуи, знаменитая решётка… Они помнят поэта…
Через сад проходил он на набережную Невы и подолгу стоял там, опершись на гранит и любуясь величавой рекою. Она по-прежнему катит свои холодные волны в одетых гранитом берегах, и по-прежнему глядятся в неё дома и дворцы, свидетели молодости поэта.
Всё так же великолепен дом Лаваля на набережной Красного Флота. Всё так же протянулось над Невой двухэтажное здание с колоннами, где была Иностранная коллегия. Так же рвётся ввысь Петропавловский шпиль и скачет на гранитной скале могучий Медный всадник…
Пушкин, молодой и кудрявый, живёт в Ленинграде.
Он стоит на высоком постаменте на площади Искусств и, откинув бронзовую руку, читает свои стихи. Как читал их некогда друзьям и сподвижникам.