— С этого дня, — продолжил он, — я стал жить по-другому, дни тянулись медленно и мучительно, в больнице меня встречали с грустью и состраданием, что еще больше усугубляло мое состояние, я жил, но порой мне казалось, что я умер и попал в ад.
Мужчина замолчал, однако, ему явно хотелось что-то добавить, и это что-то сидело внутри доктора и разъедало его изнутри.
— Возможно, если бы Оле оперировал не я, а другой врач, она не превратилась бы в растение, может быть, это был ее последний шанс, но я не предоставил ей его из-за собственного страха и неуверенности.
Доктор свернул на обочину и остановил машину, закрыв руками лицо, он всхлипнул несколько раз, затем протяжно шмыгнул носом и добавил: — Я не хотел, чтобы так получилось, — он достал из кармана платок, протер им лицо и снова поехал.
— После операции Оле прожила еще три недели, состояние ее ухудшалось с каждым днем. Я был с ней рядом, как и обещал, всегда рассказывал о том, что происходило на улице, держал ее за руку и приносил свежие фрукты, это — то малое, что я мог сделать для нее.
— Это очень многое, — перебил старик, — это очень многое! Ты сделал столько, сколько не сделал никто. Ты неправильно оцениваешь свои поступки, себя и все, что тебя окружает, каждый человек делает ровно столько, сколько должен, не больше и не меньше — запомни это.
Он сказал это с такой уверенностью, что доктору оставалось только поверить в это.
— Вечером, — продолжил мужчина, — моя смена закончилась, и я поехал домой, измотанный страшными ожиданиями, я потерял счет дням, мне казалось, что я живу в каком-то зацикленном круге, из которого никак не могу выбраться.
Ночью меня разбудил телефонный звонок, было почти четыре часа утра, еще не рассвело, я взял трубку и ответил.
В ту ночь дежурил мой коллега, он сообщил мне, что Оле умерла, я был полностью готов к этому. Не знаю почему, но я никак не отреагировал на его звонок, сказал, что буду утром к началу смены, и поблагодарил его.
Я умылся холодной водой и подошел к окну на кухне, открыл его и вздохнул полной грудью, свежий прохладный воздух обволакивал мое тело, начало рассветать, я стоял и смотрел в никуда до тех пор, пока на улице не стало совсем светло. Я даже не могу сказать, о чем думал в этот момент, наверное, ни о чем, я много раз представлял, что буду чувствовать, когда Оле не станет, и мне становилось больно от этих мыслей, но когда это случилось, я не испытывал ничего. Мне даже было немного стыдно перед самим собой, наверное, я должен был быть с ней в этот момент, но к сожалению, меня не было.
Жизнь моя снова стала пустой, Такой же, как и до того момента, когда появилась Оле.
— Не-е-ет, — протяжно перебил старик, — пустой она была тогда, когда ты думал, что она полна, а полной она стала, когда тебе показалось, что она опустела. Именно когда ты осознал, чем она была заполнена, счастлив ты от этого или нет — другой вопрос, — добавил он, — зависит от эмоционального диапазона каждого. Это индивидуально, отсюда и жизнь у всех — индивидуальная!
Старик обладал такой силой внушения, что доктору показалось, будто он попал на стол хирурга высшей категории, которому наверняка можно доверять и быть уверенным, что из-под его ножа он точно выйдет здоровым.
11
Утром я пришел в больницу и сразу же стал ловить на себе взгляды, полные жалости и сочувствия, до самого вечера я не находил в себе сил говорить или делать что-то.
На следующий день тело отправили на вскрытие, как врач, проводивший операцию, я был обязан присутствовать, пришел и сделал все, что от меня требовалось. Я вел себя как робот, в которого заложили программу с точными указаниями. Вечером того же дня я остался дежурить в больнице, всю ночь просидел в кресле, покачиваясь вперед и назад под тиканье часов, висевших на стене над открытой дверью. В коридоре время от времени хлопали двери и виднелись силуэты медсестер, разносивших по палатам лекарства, незаметно для себя я уснул.
Мне приснился сон, словно я бегу по светлому больничному коридору, а передо мной везут каталку, я не знаю, кто на ней… Вижу только, что каталку окружили врачи, все что-то кричат. Я пытаюсь догнать их, чтобы понять, кто это, но не могу — ноги будто вязнут, затем я вдруг понимаю, что бегу босиком, смотрю под ноги, а там — капли крови, я иду по ним, вновь и вновь вступая в теплые лужи. Это отвлекает меня, и каталка уезжает все дальше и дальше, я поднимаю голову и вижу, как ее провозят сквозь двери, я бегу, но двери закрываются прямо передо мной, и в этот момент я погружаюсь в воду, вода теплая, голубая. Я падаю в бездну, глаза мои открыты, и я вижу, как на поверхности воды играет свет, пытаюсь всплыть на поверхность, гребу изо всех сил, чтобы сделать вдох, но что-то тянет меня вниз, мне не хватает воздуха, и я задыхаюсь, чувствую, как вода заполняет мои легкие.