После сдачи Порт-Артура В.Н. Черкасов вернулся в Россию. Спустя полгода после возвращения его назначили на должность старшего артиллерийского офицера на учебное судно “Рында”, находившееся в отряде Морского корпуса, а затем в 1906 г. переведен в созданный Морской Генеральный штаб (МГШ), где с четырехмесячным перерывом на исполнение обязанностей старшего офицера учебного корабля “Император Александр II” (1909 г.) служил до 1912 г. Одновременно, в 1906-1912 гг., он читал курс лекций в Артиллерийском офицерском классе и Николаевской морской академии по темам “Тактическая часть артиллерии” и “Элементарная морская тактика”. За этот время он опубликовал несколько статей в “Морском сборнике” и ряд фундаментальных учебных пособий по тактике и стратегии.
После создания в Петербурге Военно-морского кружка, организаторами которого были известные офицеры и кораблестроители А.Н. Щеглов, А.В. Колчак, В.К. Пилкин, Н.Н. Кутейников, А.Д. Бубнов, В.Н. Черкасов вошел в его ряды. Вот что в мае 1911 г. писал о нем А.В. Колчаку бывший сотрудник МГШ капитан 2-го ранга А.А. Макалинский: “Вы не удивляйтесь Василию Нилычу, — я сам раньше удивлялся, как он все успевает делать то, что делает; а ведь даже находит время и в гостях побывать, и в театре нередко. Но потом я понял, что Черкасов — особая натура, чрезвычайно уравновешенная и чуждая всяких порывов. С этой стороны он не человек, а механизм, точно установленный и хорошо направленный и заведенный. Он очень, очень полезный человек".
После производства в капитаны 2-го ранга (25 марта 1912 г.) В.Н. Черкасова назначили на должность старшего офицера линейного корабля “Иоанн Златоуст”, в 1913 г. назначили флагманским артиллерийским офицером штаба командующего Морскими силами Черного моря, а с 14 октября, командиром строившегося эсминца “Гневный”.
В годы первой мировой войны он вместе со своим кораблем участвовал в боевых походах. 25 мая 1915 г. он получил звание капитана 1-го ранга. За дерзкую торпедную атаку на крейсер “Бреслау” у Босфора в ночь на 29 мая 1915 г. его наградили орденом Св. Владимира 3-й ст. с мечами и бантом (27 июля 1915 г.), а за время войны — орденами Св. Анны 2-й ст. с мечами и Св. Владимира 3-й ст. с мечами. После пребывания в январе-марте 1916 г. на посту командира 2-го дивизиона эсминцев Черноморского флота В.Н. Черкасова 22 марта назначили командиром линкора “Чесма” — бывшего броненосца “Полтава”, выкупленного у Японии. Приняв корабль во Владивостоке в апреле 1916 г., он переводит его на Средиземное море и далее на русский север. 12 марта 1917 г. он сдает эту должность, и затем его назначают на пост начальника Главного управления кораблестроения, где он являлся представителем морского ведомства в Особом совещании по обороне государства. 9 июля 1917 г. В.Н. Черкасов становится помощником по технической части главнокомандующего г. Архангельска и Беломорского водного района.
В.Н. Черкасов благосклонно отнесся к Великой Октябрьской революции, и эту должность он до 15 июля 1918 г. занимал и в Красном флоте, затем стал помощником начальника оперативного (с 14 января 1919 г.-1-го оперативного) отделения Оперативно-мобилизационного отдела МГШ. В 1920-1923 гг. В. Н. Черкасов руководил морскими путями сообщений на Белом море и в Северном Ледовитом океане. Но все же отношения с новой властью не складывались: 3 августа 1920 г. он был арестован Архангельским ЧК из-за конфликта с комиссаром, но вскоре был освобожден. Приказом по флоту и морскому комиссариату № 293 от 12 апреля 1 922 г. В.Н. Черкасова, как “контрреволюционный” элемент, уволили в бессрочный отпуск с лишением звания командира РККФ. Затем все изменилось, и весной 1923 г. он получил весьма высокую должность помощника начальника Центрального управления морским транспортом, год спустя — экономиста, 6 марта 1925 г. начальника планового отдела Центрального бюро по морскому судостроению. В марте 1929 г. он переехал в Ленинград. Дальнейшая его судьба неизвестна.
В Российском государственном архиве военно-морского флота имеется личный фонд В.Н. Черкасова (фонд 1147), содержащий 13 дел: черновики его трудов по тактике ведения боя на море и применению артиллерии, воспоминания, записные книжки (1906-1908 гг.) и личная переписка (1897-1912 гг.).
Прим. ред.
Броненосцы типа “Пересвет".
(Сведения о кораблях, опубликованные в английском справочнике “JANE'S FIGHTING SHIPS". 1900.)
Эскадра стоит по диспозиции № 2, то есть в четыре линии по 4-5 кораблей, внешняя линия — крейсера, а внутренняя — броненосцы, ближе к берегу — мелкие крейсера и лодки, и миноносцы, “Амур” и “Енисей” — в гавани.
В ночь на 27-е
Я лег спать одетым в 9 часов вечера. В 11 часов 45 минут вечера я был разбужен какими-то странными звуками, которые я слышал еще во сне, но, только проснувшись, сообразил, что это стрельба, а зная, что пушки заряжены боевыми снарядами, понял, что дело серьезное, надел сапоги и тужурку и выскочил наверх. Первое время ничего нельзя было разобрать, все корабли светили боевыми фонарями и многие стреляли. Я приказал зарядить все пушки и ожидать, что будет дальше. Огни моментально все были потушены, и остались только боевые фонари, беспокойно скользившие своими лучами по рейду. Мы стояли в задней линии и ничего подозрительного не видели, а потому не стреляли. Вскоре по рейду начали шнырять наши миноносцы, их освещали, но ведь не по ним же стреляли!
В полном недоумении стояли мы наверху и старались заметить хоть что-нибудь, и, действительно, вскоре заметили, что “Ретвизан” лежит на боку носом вперед, а “Цесаревич” стоит без электрического освещения и усиленно стреляет. В это время с Золотой горы разобран сигнал: “Эскадре прекратить стрельбу”, и на “Петропавловске” подняли лучи прожекторов в небо, что в мирное время обозначало, что маневр атаки миноносцев кончен и бить отбой.
Следуя движению адмирала, мы тоже подняли лучи кверху и прекратили боевое освещение, однако первая линия и “Цесаревич”, не обращая на это никакого внимания, продолжали энергично стрелять из мелких и крупных пушек. Но вот, видимо, и на “Петропавловске” поняли, что дело совсем неладное, снова пробили атаку, засветили боевыми фонарями и сделали сигнал: “Послать шлюпки к гибнущим кораблям”.
Мы послали только что освободившуюся угольную баржу к “Ретвизану” и начали спускать баркасы. Полагаю, что если бы “Ретвизану” пришлось худо, он очень поблагодарил бы нас за эту баржу, так как на ней могла бы уместиться вся команда. Когда баркасы были спущены, мы послали их на “Цесаревич” на буксире парового катера. Когда катер вернулся, то он доложил, что “Ретвизан” получил мину в отделение подводных аппаратов и стоит носом в воде почти до носовой башни, а “Цесаревич” получил мину в корму, сел кормой немного, но имеет громадный крен и рискует перевернуться. К “Ретвизану” подошли из гавани буксиры-чернушки и потащили его ко входу, а “Цесаревич” снялся с якоря и, пролавировав между кораблями, сам пошел в гавань, но в воротах они, кажется, оба сели на мель. Потом, по беспроволочному телеграфу, мы узнали, что “Паллада” тоже взорвана миной.
Нас всех так поразило неописуемое нахальство японцев, без объявления войны явиться в Порт- Артур и произвести атаку, а, главное, потеря двух сильнейших броненосцев нашего флота, что мы всю ночь беседовали об этом. Раза три снова били атаку по неизвестным предметам, но, в сущности, все было тихо. Мы решили ночью стоять на вахте двум лейтенантам, но все равно никто не спал.