Выбрать главу

– На Ленинградке. А ты?

– О! И я там же, считай.

– Отлично! – Саша подошла к двери и обернулась. – Я поехала. Если что – позвонишь.

– О`кей. Счастливо!

– Поправляйся.

* * *

– Ух, как ты долго! – сказал Лёша, когда Саша вернулась и уселась в машину. – Я уже нервничать начал, хотел звонить.

– А что это ты разнервничался? Тебе-то от чего переживать?

– Да мало ли! А вдруг там тебя замели уже?

– Че-е-его?! Ну, ты скажешь тоже? Кто меня здесь ждал, что ли?!

– Нет. Но мало ли…

– Мало ли, мало ли… Чего стоишь?! Поехали уже! Сколько стоять-то можно?!

– Как скажешь.

Когда выехали на Садовое, Лёша спросил:

– И что ты замолчала? Ты его видела? Разговаривала с ним? Не молчи. Видела его?

– Да видела! Видела. Не сразу, но всё же меня к нему пропустили.

– А ты что сказала? Кто ты ему?

– Ну, не жена же! Сказала – знакомая. В новостях, мол, услышала и приехала тут же. Проведать.

– Так. И он что?

– А что он?! Да ничего. Претензий ко мне у него вроде бы ко мне никаких нет.

– Вроде бы? Или – точно?

– Да он такой… нормальный. Простой. Мы с ним поговорили, вспомнили – как всё было…

– И? И он что? Он всё помнит, как дело было?

– Он был сильно пьян. Но почти всё помнит.

– А из-за чего всё началось?

– С топориком не надо по метро ходить. Вот, из-за чего.

– А кто там был с топориком? Что за отморозок?

– Он скорей не отморозок, а просто маленький ещё. Носил его не для самообороны даже, а для уверенности. Чтобы чувствовать себя спокойнее.

– Ну, теперь-то спокойная жизнь ему вряд ли светит!

– Думаешь? А ему-то что?

– Как – что? Если дело начнёт разматываться…

– А думаешь, оно начнёт разматываться? Ты меня тревожишь!

– Ты ж сама не маленькая девочка! Всё понимаешь. Если медики заявят, а заявить они должны, то…

– То?

– Я бы на твоём месте сейчас не домой ехал…

– А куда? Прятаться?

– Не прятаться. А ехать в полицию.

– Зачем?

– Заявление писать, зачем же ещё! Ты как маленькая, в самом деле!

– Ты, блин, шибко взрослый, как я посмотрю! Что мне там прикажешь писать?! И на кого писать?!

– Напиши, как всё было. Мол так и так. Стреляла. Стреляла потому, что моим знакомым грозила смертельная опасность. Испугалась за них и…

– И! А на кого писать-то?! На кого?! На Ивана, который ко мне никаких претензий не имеет?! На него? Или на кого-то ещё?

– Можно написать на того, кто… А кто-нибудь из них был вооружён?

– Ну, нож был у одного…

– Вот на него и пиши. И потом, вот ещё, какой момент!

Это сейчас у него никаких претензий к тебе нет. А после? А если его следователь начнёт плотно допрашивать? Расписку ты с него взяла, что никаких претензий нет? Не взяла! Вот то-то же! И даже если бы была расписка, она не является гарантией от неприятностей. Могут дело возбудить. Если до сих пор ещё не возбудили. Потому и говорю – поехали в полицию. Лучшая защита – нападение.

– Да. Расписку я действительно не взяла.

– Шут с ней! Поехали в полицию!

– Не-е, Лёш! А вдруг, всё ещё обойдётся? А?! Поехали пока домой…

– Вот говоришь-говоришь тебе, а всё как горох об стенку!!! Ты друга когда-нибудь научишься слушаться?!

– Лёш! Я тебя слушаюсь. Но, по-моему, сейчас лучше всего домой поехать.

– А если там тебя уже ждут? Ты такой вариант просчитывала? A?!

– Ждут? Кто там меня ещё может ждать?

– Пиши, говорю тебе! При жизни и сам Бог своих не всегда признаёт! Пиши!!!

– Лёш…

* * *

"А где ей теперь писать, если не здесь, не по месту прописки?! Раз уж сразу в метро не обратилась…" – думал Лёша, подъезжая к отделу полиции "Северо-Западное".

– Да брось ты, Лёш! Что у тебя за навязчивая идея?! Брось!

– Ты сейчас не понимаешь, о чём говоришь. Сама-то подумай, пока время есть! – сказал Лёша, подъехав к закрытым воротам отдела и глядя на них.

– И что?! Что я сейчас напишу? Ты сaм подумай! Что я стреляла?! А если они здесь ни сном ни духом и просто не в курсе дел? Ты об этом подумал? А я здесь заявление с признанием буду писать… ммм, то… В чём признаваться, Лёш?! В чём?!

– Хорошо. Тогда поехали домой.

– Да. И позже…

– Может быть, сейчас намного позднее, чем ты можешь подумать.

– Если ты и прав, то я – ещё правее. Вези меня домой.

– Как скажешь. И не говори, что я тебя не предупреждал…

– Запомню. Поехали!

* * *

26 мая 2012 года. Москва

– Тормози. Приехали.

– Как скажешь, Саш! Смотри сама. Я тебе говорил, – втискиваясь между припаркованными возле подъезда машинами.

– Не загружай голову. Всё будет нормально.

– Надеюсь.

– Давай! Спасибо, что подвёз!

– Повнимательнее!

Саша вышла из машины, дошла до подъезда и… обернулась. А Лёша сидел в пол-оборота и не спускал с неё глаз. Так смотрел, будто чувствовал – увидеться теперь им в следующий раз предстоит не скоро.

Металлическая дверь закрылась с негромким стуком. Лифт поднял на нужный этаж. И вот…

– Александра Лоткова?

Мужчина в костюме стоял прямо напротив двери в квартиру.

– Дда. А… – то неожиданности произнесла Саша. А рука инстинктивно нырнула в сумочку. Но – не за ключами.

Краем глаза она заметила второго – на лестничной площадке, чуть ниже…

– Старший лейтенант… управление…

– Вы…

– Спокойно. Всё в порядке. Конечная станция. Приехали.

* * *

26 мая 2012 года. Москва. Ленинградский вокзал.

Дима Белозёркин и Артём Гришин нервно прогуливались по площади трёх вокзалов в ожидании поезда.

– Целый час ещё ждать! – в сердцах воскликнул Артём. – Скорее бы уехать!

– Да тебе-то чего париться? – вскинулся Дима. – Тебе переживать не за что.

– А ты всё за топорик?

– Как догадался?

– Не мелочись!

– Отвянь…

– Как знаешь! Парься дальше. А может быть этой… Тане позвонить?

– Зачем? Что ты про неё вспомнил? Влюбился?

– Да так просто. Узнать как дела, как они разъехались, чем там всё закончилось.

– А тебе оно надо?! Переживаешь? Рвём отсюда когти. И всё.

– А та, которая стреляла? Саша как? Теперь-то что?

– Мы не при делах. Да и кто с нас за неё спросит? Её ж никто не заставлял стрелять?

– Так-то да…

До отправления поезда оставался почти час.

* * *

Тем временем в вагоне метро, едущему по Кольцевой линии, разговаривали два человека.

С виду – типичные работяги. И пахло от них соответствующе. Машинным маслом и пивом. Как и должно пахнуть от представителей рабочего класса.

– Семёныч! – сказал один, который был постарше и коренастей. – Слышал, что прошлой ночью было?

– Где?

– Где-где?! У нас! В Москве. Новости смотрел сегодня?

– Нет. Некогда было.

– Прошлой ночью мой зять в метро дежурил, как раз на Кольцевой. Так его чуть не пристрелили. Прямо на службе! Представляешь?!

– Как?! Да ну! А он… он в форме был?

– В форме. Жив-здоров. Сейчас показания даёт, наверное.

– А кто его так?

– Да девка какая-то! Вроде, молодая совсем.

– А почему? Крыша у неё поехала?

– Кто ж её знает! Ни с того, ни с сего начала стрелять. Сейчас где только не стреляют?! Молодёжь!

– Наверное, пьяная была?

– Скорее всего! Кто же по-трезвому будет стрелять в полицейского?!

– Ну, теперь-то его скорее всего наградят. Ну, или благодарность объявят. А как ещё?!

– Может быть. А то, ишь! Распустился народ! И стволы у всех…

– А как же мы с тобой, без стволов?

– Нам с тобой оно надо? Без волыны спокойнее. И не потеряешь нигде по пьянке.

Оба засмеялись.

* * *

Дима Хворостовский морщась протирал себе перед зеркалом порез на шее перекисью водорода.