Николка сначала растерялся, кинулся к сосне, за которой встретил кудрявого парня. Но там никого не было. А те двое приближались и вот-вот пройдут мимо. Николку словно кто подстегнул. Он бросился наперерез.
— Здравствуйте, дяденьки. Куда путь держите? — выкрикнул он, выскакивая из-за сосны. — «А дальше, как парни говорили? Как дальше-то?..» — силился он вспомнить условные слова.
Появление Николки оказалось настолько неожиданным, что тощий схватился за карман, где, видно, лежало оружие. А белобрысый присел и растопырил руки.
— А-а, здравствуй, орел… Идем к своим, — опомнился, наконец, усатый и заулыбался, показывая мелкие зубы.
— На старом месте, — вспомнил Николка и уточнил от себя: — На Чекинке. Счастливого пути.
— Спасибо.
Они повернули, куда их направил Николка, и понеслись рысцой.
— Ты что тут командуешь? Тоже пикетчик сопливый нашелся! — перед ним словно из-под земли вырос кудрявый парень в зеленой косоворотке.
— Да это не наши! Это сыщики жандармские! Я их в другую сторону послал, на Чекинку, — начал оправдываться Николка и вдруг рассердился: — А тебя поставили караулить, так ладом карауль. Неча ворон-то считать! — и не оглядываясь, решительно зашагал в сторону реки. Он теперь сам догадался, зачем сидели эти парни, прикидываясь то пьяными, то просто отдыхающими. Не-ет, Николка не дурак!
Возле речки горел костер, на сковородке жарились грибы.
— Эх, опоздал ты со своими маслятами, — встретил его Федя. — У-у, да у него на донышке и те в крошки истолок. Гляди-ка, Ахмет.
— Не нашел, — буркнул Николка и повалился на траву. Он был расстроен: ни Ивана Васильевича, ни дяди Акима еще не было. И неизвестно, что там в лесу происходит…
— Николушка, ты не заболел? — заботливо склонилась над ним Александра Максимовна. В ее больших серых глазах была тревога. Наверно, об одном думали…
— Здоровый я, — ответил Николка как можно ласковее и прямо посмотрел в глаза Фединой матери. А она только вздохнула.
Два раза пришлось подогревать уху и жареные маслята, пока вернулись Иван Васильевич и Аким Иванович. Николка их увидел издали и бросился навстречу.
— Ты уже здесь! Молодец, Мыкола, спасибо за верную службу рабочему классу. Мне про все рассказали…
Николка от похвалы зарделся. А Иван Васильевич продолжал:
— Только зря ты так… Наши ребята давно заметили тех, которые по лесу кружили, да не показывались. Хорошо, что они тебе поверили. А могло быть хуже…
…Все ели уху и нахваливали. Лишь Николке еда не шла на ум. Жевал он медленно, и все раздумывал о событиях дня, о словах Ивана Васильевича. Вспомнил, как бегал на станцию смотреть на арестантов. Их везли в телячьих вагонах с решетками на окнах. Лица узников были бледно-землистые, заросшие бородами. На бритых головах уродливые колпаки.
Когда сердобольные женщины совали сквозь решетки узелки с едой, жандармы и казаки сердито кричали:
— К арестованным подходить запрещено! Марш отседова!
Николке от этих воспоминаний стало тоскливо-тоскливо.
— А ты, Мыкола, что попусту ложкой крутишь? Ты ешь, рабочему человеку сила нужна, — Иван Васильевич многозначительно подмигнул и попросил «плеснуть» еще ухи. Он был, как всегда, веселым, без конца подкладывал ребятам еду и даже заметил, что Ахмет вроде «покруглел» на свежем воздухе.
Николка тоже успокоился и принялся за еду.
„Озорству здесь не место…“
На следующий день с утра конторская книга раздулась от бумаг и бумажек. Рассылка бегал, не жаловался. В сборке встретил парня, который тренькал в лесу на балалайке и обозвал его «сопливым пикетчиком». Парень приветливо кивнул головой, потом погрозил пальцем.
Возле механической остановил Иван Васильевич. Токарь, видно, вышел покурить.
— Как раз ты мне нужен, Мыкола…
Кущенко вытащил из кармана вместительный шелковый кисет с табаком, а затем достал и быстро сунул Николке тоненькую стопку каких-то бумажек, перевязанных суровой ниткой. Тот спрятал ее за пазуху.
— Сходи-ка в модельную, передай Тимофею.
— Это что? — полюбопытствовал Николка.
— После узнаешь. Беги скорее, да смотри, чтобы никто не заметил.
— Ладно, знаю…
Николка помчался к модельной мастерской, прижимая к груди пачку. И тут ему захотелось узнать: что же он несет под рубахой?
«Только одним глазком взгляну», — и он свернул в сторону, где возле стены до самой крыши громоздились деревянные ящики. Выбрав укромное местечко, Николка осторожно развязал нитку. Там было несколько десятков одинаковых листиков бумаги. Одна сторона чистая, а на другой написано по-печатному химическими чернилами.