Однако присутствие девчонки не мешало ему смотреть по сторонам. Пастух уже прогнал стадо. Во дворах зачиркало молоко по подойникам. А он все играл и досадовал, что его помощь так и не потребуется.
И словно подслушав его мысли, из дома наискосок вышел заспанный околоточный Мошкин. Он постоял возле калитки, потянулся и направился к лавочке.
Николка быстро с проголосной песни перешел на «Егерский марш», который облюбовал Степан. И не напрасно…
Околоточный с минуту потоптался, придирчиво оглядел босоногих слушателей, крякнул для важности и зашагал через дорогу к воротам дома Кущенко, невольно топая сапогами под Николкину музыку.
Никто не заметил, как Федя сорвался с места, юркнул в свою калитку и задвинул ее на засов.
— К нам… околоточный… — выкрикнул он, приоткрыв дверь. Потом побежал к воротам и некоторое время прислушивался, как Мошкин крутил скобку, пытаясь открыть калитку. Выжидал.
— Не заперто, господин околоточный надзиратель. Это у нас что-то заедает, заржавело. Проходите, — Федя тихонько отодвинул засов и распахнул калитку. Больше на полянку к Николке он не пошел. Сидел на завалинке и прислушивался к оживленным голосам за стеной. А там даже кто-то затянул песню…
А Николка готов был разорвать двухрядку — так старался, чтобы его услышали… Он уже не чувствовал, как по спине сбегали струйки пота от волнения. Даже про Варьку позабыл, играл и радовался, что во время упредил.
За шторками давно засветили лампу, над городом золотым караваем повисла луна, а Николка все играл.
— Шуммел каммыш, дере-евья-а гыну-ули-ись… — донеслось со двора Кущенко. Из калитки вывалился околоточный надзиратель. Его поддерживали двое.
— С получки оно… ничче-его… можно и посидеть… А так, чтобы нни-ни… Я по-орядоклю… люблю… — услышал Николка пьяное бормотание околоточного, который еле перебирал ногами.
— Ты что все заладил одно. Сыграй «Где воспевал соловей». Душевная песня! — Николка и не догадывался, что из окошка над самой головой слушала музыку вахмистрова жена, подперев ладонью щеку.
тоненьким голосом затянула она.
Долго играл Николка. А когда увидел, что лампу в доме напротив переставили на окошко — это было условным знаком «можно уходить», — он снял с плеча ремень.
— На-ка пятачок: уж больно хорошо играешь! Так бы и слушала до самого утра. Приходи, паренек, почаще, играй, — пригласила вахмистрова супруга.
— Спасибо, тетенька, приду…
…С той поры Николка не раз сиживал на этой лавочке, играл на Степановой гармошке для удовольствия вахмистровой супруги. А в минуты опасности для тех, кто напротив, переходил на «Егерский марш».
Вокруг всегда собиралась толпа ребятишек и девчонок со всего околотка. Варька тоже приходила. Но разговор с ней не получался: Николка не знал, о чем говорят с девчонками.
Колокольный звон
Февраль в этом году выдался на редкость капризным. Ведьминскими голосами день и ночь выли вьюги-метели, выдирая снег на пустотах до самой земли. В городе, на радость ребятам, снегу надуло до самых крыш. Голубоватый, чистый, как сахар-рафинад, он был настолько плотным, что катайся с любого сугроба, не провалишься.
Федя и Марийка приходили поздно, гремели в сенях санками, обметали друг друга голиком, обколачивали снег с пимов и румяные, шумные вваливались в дом.
— А мокрехоньки! Хоть выжимай, — каждый раз всплескивала руками Александра Максимовна и принималась раскладывать на горячих выступах печи варежки и носки. — Поди-ка, снег-то весь на себя собрали?
— Нет, еще осталось, — бойко отвечал Федя.
— Завтра соберем, — добавляла Марийка. Потом оба в голос: — Есть хотим!
— Крепче спать будут, — замечал Иван Васильевич, с удовольствием наблюдая, как ребята с жадностью набрасывались на еду.
Однажды утром Федю разбудил колокольный звон. Федя вскочил с постели и в теплой куртке нараспашку поспешил за ворота.
По улице бежали женщины, семенили старики. Впереди орущей ватагой неслись ребята, мальчишки и девчонки. И все в сторону привокзальной церквушки.
На колокольне изо всех сил старался звонарь. Он работал руками и ногами и издали был похож на паука в паутине.
— Что такое? Пошто в будний день зазвонили? — удивлялись жители поселков.