— Ты прижмись ко мне, теплее будет, — и Панька заботливо стал укрывать ноги Ахмета полой широченной дядиной шинели.
Но вот до чуткого слуха Николки донеслись звуки гармошки. Они становились все отчетливее. Николка даже определил: Венькина гармошка. Один лад у нее сипел, не проигрывал.
Пьяная орава подошла к Народному дому.
Звенькнуло разбитое стекло, за ним другое.
— По буржуйским последышам — огонь! — крикнул дед Захарий. — Лупи их в хвост и в гриву!
На головы налетчиков полетели камни, железки, комья мерзлого навоза и куски льда.
— А-а! О-ой! — завопили снизу. — Слазьте с крыши! Не то хуже будет! Пошвыряем, как кутят!
— Попробуйте, суньтесь! — закричали ребята и продолжали кидать камни и кирпичи.
Налетчики отошли, о чем-то переговорили, затем разделились и начали заходить с разных сторон.
Кто-то из них сумел незамеченным уцепиться за водосточную трубу и забраться на крышу.
— Куда, контра, лезешь?! — завопил Николка. Он изловчился и поддал налетчика головой в живот. Тот охнул, потерял равновесие и, падая, ухватился за Николкину ногу.
Что произошло дальше, дозорный сразу и не понял. Барахтаясь на самом краю, он вдруг почувствовал, что нога стала свободной. Кто-то за шиворот оттащил его на середину крыши, а снизу раздался дикий вопль.
— Сиди тут и очухивайся, — проговорил знакомый голос.
— Варька?! Ты как сюда попала? Здесь военное дело, и девчонкам неча в драку ввязываться, — рассердился Николка.
Но сердился он так, для вида: неловко, что девчонка выручила. Хотя и обрадовался ее появлению.
— Неча, неча… — передразнила Варька. — Подумаешь, вояка! Кабы я не тюкнула того бандюка кочережкой по башке, чебурахнулся бы ты с крыши вместе с ним. Гляди-и, удираю-ут! — Она воинственно потрясла чугунной кочергой.
И верно, налетчики отбежали от Народного дома и скрылись за углом. Мальчишки кинулись с крыши, чтобы собрать раскиданные камни и вооружиться для нового боя.
— Живо по местам! — крикнул Николка. Ему хотелось показать себя перед Варькой этаким бравым командиром. Но она куда-то скрылась.
Вскоре Варька приволокла на крышу целое ведро горячей рассыпчатой картошки.
— Пока тех варнаков нету, поешьте. Для всех заготовила.
— Дай бог, тебе здоровья и доброго жениха, — шутили мальчишки.
— Даст без вас, пересмешники.
…Громилы разбежались на рассвете, заметив красногвардейцев, которые возвращались после снятия обороны города.
— Молодцы, хлопцы! — похвалил ребят Кущенко, когда они наперебой рассказывали о тревожной ночи. — Запомните: и камень в нашем деле оружие, если его метко бросить.
В эту ночь белоказаки не выполнили своей угрозы и к городу не подошли. Но с той поры часто по ночам выли заводские и паровозные гудки, поднимая красногвардейцев.
Новая трубка
Ахмет был доволен своей жизнью. Как обещал товарищ Кущенко, маму отвезли в больницу. Лежала она на белых простынях, в тепле и даже кашлять меньше стала. Братишки сидели в натопленной землянке: дрова Ахмет приносил каждый день по охапке со станции.
Но Ахмету дома не сиделось. Он и про сон позабыл. Когда тут спать? К вечеру истопит дома печь, накормит ребятишек и бегом на станцию, фонари зажигать. Потом через весь город мчался в Народный дом, где его ждал Николка.
По утрам он прятал в надежное место, в подвал, лестницу, бидон с керосином и шел к вокзалу.
Низкие душные помещения были битком набиты пассажирами, которые по нескольку суток спали на своих чемоданах и узлах.
— Не стало порядка при товаришшах. Поезда не ходят, хоть умирай, — ворчали спекулянты и мешочники.
Когда на станцию прибыли в эшелонах красные матросы, посвистывая и постукивая покатили поезда. Мешочников будто корова языком слизала.
— Навели порядок краснофлотцы! Ленин, говорят, послал их к нам на подмогу, — радовались железнодорожники.
Матросы звали Ахмета как-то чудно:
— Привет, юнга! — кричали они, когда Ахмет по вечерам зажигал фонари. — Пойдем к нам чай пить.
От такого приглашения Ахмет был не в силах отказаться. Да и чай не из травы, не из сушеной моркови, а настоящий, фамильный. Обхватив жестяную кружку озябшими руками, он тянул его с превеликим наслаждением.
— Пей еще. — Матросы лезли в карманы бушлатов, извлекая кусочки сахара.
— Спасиба… Спасиба… — твердил Ахмет. Но сахар и хлеб он складывал в карман для братишек. Настоящий чай и так хорош.