VII
Поздно вечером. Почти ночью.
Дед, воздыхая и покряхтывая, в нижнем белье, с чайником и граненым стаканом ходит по комнате. Достает из тумбочки флакон с лекарством, пересасывает в пипетку, после чего отсчитывает капли в стакан. Пьет, морщится. Прячет лекарство в тумбочку. Подходит к одной двери, прислушивается. Затем у другой. Укладывается на диване. Впрочем, тут же встает, чтобы погасить настольную лампу. Снова укладывается. Спустя мгновение свет снова зажигается, он снова садится. Направляется к двери, тихо зовет: «Нина… Нина…» Не откликаются. Возвращается на диван, сидит, глядя в пол и качая головой.
Появляется Нина Алексеевна. Одета, словно и не ложилась. Вид усталый, заспанный. Впрочем, когда долго лежишь, уткнувшись лицом в полушку, в темноте…
Нина. Что?
Дед. Ты не спишь?
Нина. Нет.
Дед. Я тоже. Эх, дочка, дочка, убил он нас и зарезал…
Нина. Тебе плохо?
Дед. Ох-ох, сердце очень бьется…
Нина(приближается, проверяет пульс). Пульс у тебя нормальный.
Дед. Нормальный, какой нормальный. Без ножа зарезал. Позор…
Нина(устало). Папа, ты же знаешь, как я люблю эти разговоры…
Дед. Да, я могу молчать, если ты хочешь.
Нина. Лучше молчи.
Дед. Да, я буду молчать: он плохой человек. Он исключительно плохой человек, если он мог так некрасиво по-хамски поступить с тобой и своей единственной дочерью.
Нина. Папа, ты… Как он поступил? О чем ты говоришь? Он пропал. Ему, может быть, очень плохо. Гораздо хуже, чем всем нам…
Дед. Хорошие люди не пропадают.
Нина. Разве это зависит, папа? А если машина? А если он в больнице без сознания? Мы же ничего не знаем…
Дед. Другой человек уже бы давно сообщил своей семье, где он и что с ним, в сознании, без сознания…
Нина. Если он без сознания — как он мог сообщить? Ты, наверное, не очень хорошо понимаешь, что я тебе говорю. У тебя, наверное, сейчас… Что ты на меня так смотришь?
Дед. Ты, дочка, оказывается, тоже очень неумный человек. Мне 83 года, и я знаю: если любить семью — можно найти способ.
Нина. Ну, значит… значит, как ты говоришь… По-твоему, он меня и Верочку не любил? Кого же он любил?
Дед. Я ничего такого не говорю.
Нина. Да ты говоришь.
Дед. Я, дочка, не о такой любви говорю.
Нина. Ты говоришь, он семью не любил.
Дед. Не любил.
Нина. Тогда тебе, может быть, известно, кого он любил? Может, ты скажешь тогда, чтобы я не мучилась?
Дед. Тебя он любил, он дочку любил, но это — что такое? Так все любят, даже звери. Я тебе объясняю: свою семью не любил. Когда семью любят — для семьи живут. Все несут в дом. Стараются, чтобы дома было хорошо, красиво, богато. Как у людей. Посмотри, муж у Марии Альбертовны…
Нина. У Марии Альбертовны муж — взяточник и коррупционер.
Дед. Кто сказал? Кто его поймал?
Нина. Ты знаешь, что он вор, и не надо мне сейчас…
Дед. Конечно, ты ей завидуешь, что твой не такой…
Нина. Мы другие, папа. Ты понимаешь слово — другие?
Дед. Я ему сколько раз говорил: идем, поговорим с одним человеком, он тебя возьмет, будешь иметь в три раза побольше. Он же не хотел. Он же не соглашался. Он же упрямый был, как лошак. Умные же люди такими упрямыми не бывают. Он же был дурак.
Нина. Он не дурак был, папа, он не дурак!.. Не хотел — это другое!..
Дед. Исключительно не хотел жить для семьи.
Нина. Хотел — не хотел, папа… Как я устала…
Дед. Ты устала. Чересчур потому что плачешь о нем. Из-за такого человека — не надо. Немножко — можно. Для людей. Чтобы сказали: хорошая жена, переживает из-за мужа. Но ты же, как ненормальная. Ты плачешь и днем, и ночью, когда никто не видит.
Нина(глаза наполняются слезами). Я не могу, папа, я не могу…
Дед. Если бы тебе было восемьдесят — ладно, можно плакать. В восемьдесят лет замуж трудно. Хороших людей в этом возрасте мало. А в твои годы…
Нина. Как мы будем жить, если он не вернется? Как мы будем жить без него, папа?..
Дед. Жить, жить… Будем жить. Как все живут.
Нина. Верочка еще ребенок, я уже старуха…
Дед. Ох-ох, было бы мне сорок лет.
Нина. Такого больше не будет, папа…