Нина. Ты специально за этим весь день…
Дед. Исключительно хороший человек!
Нина. Но, папа…
Дед. Исключительно тебе с ним будет хорошо!
Нина. Я же замужем…
Дед. Потом, как захочешь, он подождет… Он согласен. Только, недолго, сказал. Пока у тебя горе.
Нина. Ты меня слышишь?
Дед. Я слышу.
Нина. Не слышишь. Я говорю — ты… Я замужем, папа. Ты понимаешь, что я замужем, что у меня муж?
Дед. Дочка, это исключительно хороший человек!
Нина. Ты даже сейчас не хочешь меня пощадить. (Уходит).
И Бабуля, подобно видению, исчезает. И Дед, бормоча: «ох, дочка, дочка…» встает и, цепляясь руками за мебель, пробирается к двери в спальню, открывает и слабо зовет: «Нина… Нина..» Нина захлопывает дверь у его носа. Он отшатывается. В раздумье. Возвращается к дивану, медленно оседает. Гасит настольную лампу. Внезапно распахивается дверь, в полосе света — Бабуля.
Бабуля. Я все слышала… Ах, негодяи… вы все негодяи… Я не позволю… Люди негодяи… (Уходит в прихожую, слышно, она возится замками, наконец, все стихает).
Дед. Ох-ох… (Диван застонал). Нина… (Включил настольную лампу, попытался подняться — не вышло.) Нина… Нина… (Достал флакон с каплями).
Из прихожей доносится нечленораздельное бормотание. Появляется Манечкин.
Манечкин. А, дедушка… (Кому-то в коридор). Иди, заходи сюда. (Старику). Добрый вечер… Вы как бы, папаша, извините… Мы тут вошли сами, в общем..
Появляется Паршин. Дед принимает лекарство.
Это что у вас, папаша, двери по ночам нараспашку?
Дед, не мигая, разглядывает ночных гостей.
Мы товарищи как бы… (Паршину). Глухой, что ли, дед?
Паршин. Старый.
Манечкин. Старый — я вижу, что не молодой. Туда мы попали-то?
Паршин. Туда. Тесть.
Манечкин. А, вот и Евгений, узнаю… (Замечает большой портрет пропавшего на стене). Да, да, да, да… (Приближается к Деду и громко). Дедусь, мы с завода! Товарищи как бы! Слышь? Мы пришли, говорю, товарищи мы!.. (Тычет в портрет пальцем). Его мы, его!..
Дед, кряхтя, укладывается и отворачивается лицом к стене.
Чего это он? Совсем не слышит?
Появляется Нина Алексеевна. Тишина.
Паршин. Нина, здравствуй.
Манечки(Паршину). Нина Алексеевна? Жена?
Нина. Что случилось?
Манечкин. А-а, ничего… Мы только тут как бы… Я тут как бы орал… Извините, я думал дедуся глухой… Я Манечкин. Мирон Петрович. Товарищ, одним словом. Начальник, короче. (Паршину). Ты меня представь.
Паршин. Манечкин. Мирон Петрович.
Манечкин. Очень приятно. Сердечно рад. (Протягивает было руку, но тут же ее и опускает).
Нина(Паршину). Ты постарел.
Паршин молчит.
Манечкин. Вот, значит, вот… Вот, говорю, при каких обстоятельствах знакомимся. (Паршину.) Верно? (Оглядывает жилище.) Ничего живете… нормально… Эта дверь идет… Туда дверь, туда… что, на кухню? А санузел у вас как, совмещенный? (Ждет ответа.) Ну-ну, разделенный?..
Паршин. В квартирах этого типа, по-моему, раздельные.
Манечкин. Да? Интересно. А чем же тогда этот тип отличается от того типа, где я живу?
Паршин. Расположением, я думаю.
Манечкин. Расположением, верно… Подумай, как интересно… Вы извините, если вам кажется, что мы поздно. Но вот только, понимаете, от дел освободились. Геннадий говорит: куда, мол, за полночь, поздно уже. А я ему говорю: жена сейчас в такой позиции, что, наверное, плачет. Верно? Короче, надо утешить, говорю. Чтобы как у людей было. Да. Невзирая на ночь.
Нина Алексеевна молчит.
Мы сначала хотели всем цехом приехать. Но я потом передумал. Лучше будет, подумал, в гуманном как бы смысле, если мы по очереди станем семью навещать. Составим в цеху прямо график и так: сегодня один, завтра еще один, послезавтра еще кто найдется. Вы будете так почаще испытывать как бы нашу моральную поддержку. Вот так. Короче, Нина Алексеевна, одинокой себя чувствовать не будете. Не дадим. (Паршину.) Где конфеты?