Дочь. А мы его прячем. Ты думаешь, мы его прячем от тебя?
Бабуля. Знать ничего не желаю, отдайте мне его!
Дочь. Послушай, бабуля…
Бабуля. Ничего не желаю слышать — отдайте!..
Дочь. Если ты мне не веришь, внучке своей единственной — вот следователь.
Бабуля. Где?
Дочь. Можешь у него спросить.
Данилов. Зоя Власовна, я так понял, вы — мама.
Бабуля. Я — мать!
Данилов. Вы извините, что я как бы сразу не представился…
Бабуля(не медля, кидается в ноги лейтенанту). Миленький, спасите моего сына, я вас озолочу!
И Дочь, и следователь, естественно, делают все, чтобы поднять с пола старую… нет, пожалуй, не старую, а пожилую… точнее сказать, очень еще энергичную женщину.
Что хотите, хотите!.. Лучший человек на свете!.. Не жалко, отдам!.. Все продам! украду! вы найдите его, вы найдите!..
Дочь и следователь в буквальном смысле этого слова вносят Бабулю в кресло.
Нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет… Нет-нет-нет-нет-нет-нет…
На руках же, силком переносят Бабулю в другую комнату.
Дочь выталкивает следователя наружу и спешно захлопывает дверь, и быстренько запирает на замок. С той стороны доносятся Бабулины вопли. Данилов прислушивается.
Дед(приподнимается). Ох, позор, позор… (Садится, смотрит на следователя). Какой позор… Как людям после этого в глаза смотреть.
Данилов. Здравствуйте.
Дед. Позор.
Нина. Папа, не надо.
Дед. Ай-ай… Зачем я за него дочь отдал? Непорядочный человек. Очень непорядочный…
Нина. Папа, к нам пришел следователь.
Дед. Он не думал о семье — поэтому так вышло. Он думал только о себе, ай-ай… Непорядочный человек, очень непорядочный…
Нина. Папа, ты слышишь меня: к нам пришел следователь.
Дед. Все порядочные люди умирают и их хоронят. А этот жил, как дурак, и кончил тоже… (Встает; он в нижнем белье; цепляясь руками за мебель, за стены, перебирается в другую комнату). Ох, какой позор, позор… (Скрывается).
Тишина.
Данилов. Переживает дедушка.
Несутся Бабулины вопли: «Пусти меня, я хочу все рассказать!» И крик Дочери: «Потом расскажешь!»
Данилов(возвращается к бумагам). Продолжим, пожалуй? Нина Алексеевна… Давайте, пожалуйста, мне… особые приметы… его…
Нина Алексеевна вопросительно смотрит на Данилова.
Какие-то дефекты… может быть, шрамы от порезов или шишечки от ушибов…
Тишина.
Такого — ничего не было?
Нина. Шрам… был на ноге…
Данилов. Хорошо, на ноге, был… Где?
Нина. На ноге.
Данилов. Я понимаю, что на ноге. Меня интересует, в каком месте на ноге?
Нина. Тут, кажется… (Показывает). Он прыгал с парашютом и неудачно приземлился.
Данилов. Понятно. (Записывает). Вы учительницей работаете?
Нина. Да.
Данилов. В начальных классах?
Нина. Да.
Данилов. Вы так специфически произнесли: «с парашютом» — я сразу вспомнил свою школьную учительницу Раису Павловну. До сих пор помню имя… Скажите, а давно? Я имею в виду — шрам старый?
Нина. Лет… сколько-то…
Данилов. Понятно. (Записывает.) Еще шрамы были?
Нина. Боже мой, как ужасно: все о нем говорят в прошедшем времени… даже я…
Данилов. О живых — прислушайтесь как-нибудь — тоже почти всегда так говорят: у него было то-то, то-то. А того-то и того-то не было. В общем… пожалуйста, можем говорить в настоящем времени…
Нина. Да.
Данилов. Еще шрамы, пожалуйста.
Нина. Тут… (Показывает на пальце).
Данилов. Правая рука?
Нина. Левая.
Данилов(улыбается). Вы показали правую… (Записывает). Зубы, скажите… у него были зубы?
Нина Алексеевна вопросительно смотрит на следователя.