Она ждала, и наконец почти нехотя Нелл отозвалась:
— Нет, не уходи, не надо.
— Так я и думала, что ты меня не прогонишь, — обрадовалась Мэй.
Она села на скамейку, и Нелл, чуть помедлив, уселась рядом. На Мэй она поглядывала довольно хмуро, теребя выбившуюся нитку на манжете. Мэй, которую мало что могло обескуражить, спросила:
— Так ты лесбиянка, да? Как я?
— Кто?
— Лесбиянка. Как Сапфо с Лесбоса. Она была поэтессой. А лесбиянкой называют женщину, которой нравятся другие женщины. Как мне.
Недоумение исчезло со смуглого лица Нелл, теперь на нем читался явный интерес.
— Хочешь сказать, есть и другие?
— Конечно, есть! — Мэй порывисто подалась вперед. — Множество суфражисток влюблены друг в друга.
— Не может быть!
— Еще как может. Мисс Пейн и мисс Джонс снимают вместе квартиру. Вот что имеют в виду газеты, когда пишут о «мужеподобных» женщинах, только не говорят напрямую, потому что это неприлично. А были еще такие «дамы из Лланголлена» — не суфражистки, но жили вместе, дружили с Шелли, с герцогом Веллингтоном и… да с кем только не дружили! Мне мама про них рассказывала.
Нелл по-прежнему выглядела ошарашенной.
— У тебя не все дома? — спросила она.
— По-моему, нет, — ответила Мэй. — Хотя как знать? Даже если да? Ты когда-нибудь задумывалась об этом? Я — да. Моя одноклассница как-то рассказала про призраков. Призраки — это люди, которые знать не знают, что умерли. После этого я несколько лет боялась, что я тоже призрак и понятия об этом не имею. Но…
— Стой! — взмолилась Нелл. — Прошу тебя! У меня от тебя голова идет кругом. Я должна была раздавать листовки, а не слушать, как ты несешь чушь.
Мэй спохватилась.
— Извини, — сказала она, разглядывая Нелл. Склоненная голова. Мужская кепка. Пальцы по-прежнему теребят нитки на рукаве куртки. Желание поцеловать ее стало почти нестерпимым. Мэй чувствовала, как от возбуждения по рукам бегут мурашки.
Нелл подняла голову и заметила ее жадный взгляд.
— Ну хватит, — решила она. — Не здесь.
— Ладно, — согласилась Мэй и улыбнулась. — Не волнуйся, — добавила она. — Я найду место.
«Никербокер глори»[6] и кровь
В мае Хетти исполнялось одиннадцать лет. По такому случаю Тедди повел ее и сестер в кафе-мороженое на одной из оживленных улиц лакомиться «Никербокер глори».
— Почему тебя до сих пор не арестовали? — спросила Кезия у Ивлин. С точки зрения Кезии, только ради этого и стоило становиться суфражисткой. Разве есть способ сильнее позлить маму с папой, чем угодить за решетку? В идеале с крысами, соломой и кандалами. Представления Кезии о системе правосудия были довольно средневековыми.
— Суфражистки в Хампстеде не из тех, кто часто попадает под арест, — объяснила Ивлин. Она зачерпнула мороженого с самого дна своего стакана и нахмурилась, разглядывая его. Со своим отношением к арестам она до сих пор не определилась окончательно. Суфражистки придерживались политики тюремных голодовок и возмущались тем, что правительство не воспринимает их как политических заключенных. И вдобавок считает своим долгом заставлять их принимать пищу. Ивлин читала в «Голосах женщинам» статью о голодовке и принудительном кормлении, и это было на редкость неприятно. Отбивающуюся женщину привязывали к стулу и заталкивали ей в горло трубку. Но позднее, оставшись одна в камере, она вызывала у себя рвоту. При этом глаза у нее наливались кровью — удивительно тревожная подробность. Принудительные кормления якобы больше не практиковались, но Ивлин знала, что их все равно иногда применяют. Так или иначе, ей казалось, что арест — это чересчур.
— Как я уже говорил, — бодро произнес Тедди, — если ты хочешь досадить своему отцу, мы могли бы просто сбежать. Мороки гораздо меньше, зато намного веселее — тебе не кажется? Собственный маленький замок в Гретна-Грин, стадо хайлендских коров в ленточках патриотических оттенков, волынки — было бы неплохо, правда?
— Балда, — откликнулась Ивлин. С отношением к Тедди она тоже не вполне определилась. Разумеется, она даже представить себе не могла, что выйдет за кого-нибудь другого. Но разве любви не положено быть похожей на ураган?
А Тедди на ураган ничуть не походил. Он ощущался как дом.
Но ничего этого она, конечно, вслух не сказала. Только заметила:
6