Вот в этих то случаях Семен Каретник проверял обыкновенно пулеметы путем прострелки из них по пяти и десяти патронов, часто сам. Номера их только смотрели на него и, когда нужно, помогали ему». Этими разъяснениями - помимо воли Махно, ибо он к этому не стремился - оправдывается прозвище «Батько» и подчеркивается его военная одаренность.
Он точно опровергает факты и сцены, описанные в этом «дневничке», доказывая их невозможность, так как он и его жена Галина не находились в этих местах в этих числах: «Все положения этого дневничка ни в основе, ни в деталях своих, не содержат никакой истины, - они ложны». Тем самым он привносит немало данных, неизвестных до тех пор, существенно осветив борьбу повстанцев: «Этого-то никак не могут понять все борзописцы от большевизма. И поэтому все их писания, все их выводы в них касательно крестьянства и его революционной роли в русско-украинской революции бывают сплошь и рядом полны недоговоренностей и лжи».
По нашему мнению, этот «Дневник» был сфабрикован специально ЧК с целью дискредитировать движение. Вдохновился ли «писарь-чекист» каким-то фактическим документом, это до сих пор неизвестно, но самое главное то, что Н.И. Махно успел при жизни его полностью опровергнуть, то есть по версии, тогда представленной4.
Не менее интересна полемика между Махно и Волиным: она открывает неожиданную и малосимпатичную сторону личности последнего.
Разумеется, мы учли все эти сведения и подробности в нашей монографии на французском языке в 1982 г.5, так что стало трудно лгать и клеветать на эту тему. Можно относиться положительно или отрицательно к Н.И. Махно и повстанческому движению, но больше нельзя обходить стороной все предоставленные данные и факты. По этому поводу следует обратить внимание на удивительное явление: Махномания! Чрезвычайная судьба народного мстителя и подвиги движения его имени вызывают интерес не только на родине и в России, что естественно, но даже во всем мире: более ста сайтов в Интернете и множество публикаций - книги, романы, театральные пьесы, не считая случайных «махнологов», часто с публичным успехом. Это положительно, и чем больше будет, тем лучше. Но нельзя забывать, что действительность превосходит здесь фикцию и предоставим слово самому Нестору Ивановичу.
Александр Скирда Париж, июнь 2004
Обложка французского издания в юбилей смерти Н.И. Махно в 1984 г.
Английское издание статей Н.И. Махно
Предисловие 1984 г. для французского издания
Последний бой Н.И. Махно
В 1984 все, для кого важна борьба за лучшую жизнь и лучший мир, смогут почтить пятидесятилетие безвременной кончины - в возрасте сорока пяти лет - Нестора Ивановича Махно. В посвященной ему монографии мы показали с максимальной точностью незаурядность этой личности и подчеркнули ее определяющую роль в ходе украинской социальной революции. Напомним основные положения нашей книги.
Махно - выходец из бедного крестьянства Восточной Украины, колыбели запорожского казачества, известного своей свободолюбивой борьбой против турецких, польских и московских угнетателей. С самого юного возраста он включился в борьбу против царского самодержавия, за свободное общество трудящихся. Именно под его влиянием группа гуляйпольских коммунистов-анархистов становится во главе широкого крестьянского повстанческого движения, вооруженная борьба которого стала определяющей на протяжении всей гражданской войны в России. Действительно, никогда не лишне повторить, что именно Махно и его товарищи дважды отразили в ходе решающих схваток мощные наступления белой армии под командованием генералов Деникина и Врангеля. Махновские повстанцы, безусловно, считали, что этим они спасают русскую и мировую революцию - они сражались не только за себя - и ни на миг не предполагали, что в действительности это было на руку диктатуре партии - государства, имевшей намерения, диаметрально противоположные их собственным. С одной стороны, это недоразумение, с другой - трагедия, не только для них самих, но также для всего революционного замысла этого века вплоть до наших дней.
Спаситель Ленина, помимо своей воли, Махно с огромными трудностями ускользает из когтей чекистов, наемников нового хозяина Кремля. Понадобились четыре года, долгие и опасные заключения в румынских, польских и немецких тюремных камерах, прежде чем ему удалось обосноваться в достаточно надежном месте, в Париже. Тогда он отдает оставшиеся силы написанию воспоминаний и политических работ, чтобы наиболее полно осветить свой революционный опыт. Так, он дает свой последний бой, поменяв саблю на перо; и это несмотря на очень тяжелые условия существования, на распри эмигрантской жизни, на последствия многочисленных ранений и туберкулеза, который вскоре должен был унести его жизнь.
Вместе с близким товарищем Петром Аршиновым он начинает издание русского анархистского коммунистического журнала «Дело труда». В своих статьях он стремится в первую очередь подробнее рассказать о титанической борьбе, которую вел совместно с товарищами в украинских степях. Он подчеркивает в этой связи преимущественное влияние местных анархистов, которые почти все были крестьяне, внутри движения масс, получившего его имя. Он противопоставляет их поведение поведению украинских, и особенно русских городских анархистов, остававшихся скандально пассивными или же просто-напросто присоединявшихся к ленинскому режиму.
Он проливает также некоторый свет на различные проблемы движения: национальный вопрос, который он, по собственному признанию, недооценил, необоснованные обвинения в антисемитизме, условия и обстоятельства, в которых родилось и развивалось повстанческое движение, в частности в организационном и практическом плане.
Эта последняя тема является самой деликатной, поскольку повстанческая армия, вместе с необходимыми военными структурами, даже если она создавалась убежденными анархистами, представляла собой явление беспрецедентное и парадоксальное для теории и практики анархистских идей. Бесспорно, эта армия функционировала исходя из принципов прямой демократии: добровольчество, избрание и смещение снизу руководителей и командиров всех уровней, автономность отрядов и полков - разумеется, кроме случаев общей стратегической необходимости - наконец, полный симбиоз с трудовым населением, породившим эту армию. Вместе с тем, существовал, с одной стороны, центральный штаб, в котором сам Махно играл первостепенную роль, а с другой - твердое и динамическое ядро движения, как в политическом, так и в военном отношении, состоявшее из анархистов и, особенно, из членов гуляйпольской анархистской коммунистической группы. Махно считал, таким образом, своим долгом объяснить необходимость такой революционной армии, вызванную социальной и исторической действительностью, а затем определить функцию авангарда, которую взяли на себя местные анархисты. Махно понимал этот авангард в буквальном смысле слова, а именно так, что его члены должны находиться на передовых рубежах борьбы и подавать пример; в этом не было ничего общего с якобинско-ленинской концепцией авангарда, который претендует на роль исторического и политического руководителя масс, с тем, чтобы лучше подменить коллективные чаянья своими собственными элитарными интересам. Что касается авангарда махновских повстанцев, он взял на себя только инициативу вооруженной борьбы и определения ее целей, тогда как высшие народные органы были представлены свободными советами, их заседаниями и съездами. Этот авангард находился, таким образом, в самом центре масс, а не впереди или сверху, над массами, и эта разница огромна.
Для Махно такая стратегическая и тактическая линия была реакцией на определенное отречение большинства анархистов страны, неспособных осуществить до конца свои убеждения и оказавшихся объективно в хвосте у большевиков. Пользуясь успехом, полученным вследствие такого развития событий, Махно думал, что эта линия должна служить укреплению концепции анархизма, более последовательного и более сплоченного организационно благодаря постоянной социальной практике. Этот вывод станет, впрочем, отправной точкой для коллективной мысли, конкретизированной в «Проекте платформы для всеобщего союза анархистов», написанном совместно с Аршиновым и другими русскими анархистами-эмигрантами.6
4
Следует уточнить, что выдержки из этого дневника были использованы злонамеренно М.Кубаниным: Махновщина, Прибой, Ленинград, 1928, стр. 144146 и 184. С тех пор выяснилось, что этот дневник достоверен, написан на украинском языке и впервые опубликован в русском переводе в Под черным знаменем, жизнь и смерть Нестора Махно Сергея Семанова, Москва, 1990, стр. 45-56. Однако остаются некоторые уклончивости и противоречия, несмотря на разногласия русских переводов 1928 и 1990 гг. Жаль, что в то время большевики не удовлетворили желание Махно «сфотографировать этот дневник и через печать дать знать его полный текст».
5
Она выдержала три издания, готовится четвертое и должно выйти в этом году на английском языке в Америке
6
См. нашу работу, в которой собраны все документы по данной проблеме: Autonomie individuelle et force collective. Les anarchistes et l'organisation, Paris, 1987, и на русском языке Индивидуальная автономия и коллективная сила, Громада, Париж, 2002.