Касаясь вопроса о защите революции вообще, я нахожу ему разрешение, исходя из того многолетнего опыта в Русской революции на Украине, который я и руководимое мною революционное движение украинских тружеников за годы нашей неравной, но решительной борьбы пережили. Этот опыт мне говорит, во-первых, что защита революции тесно связана с наступлением революции на контрреволюцию. Во-вторых, что рост и развитие сил защиты революции всегда обусловливается силами сопротивления со стороны контрреволюции. И, в-третьих, что от вышеопределенных двух основных положений практических действий революции в большинстве случаев зависит и внутреннее содержание, форма и методы самой организации тех военно-революционных формирований, которым придется повсеместно определенным фронтом отражать и разбивать вооруженные фронты контрреволюции.
Русская революция в борьбе со своей внутренней контрреволюцией проводилась под руководительством большевиков силами красногвардейских отрядов. Но в скором времени было замечено, что красногвардейские отряды действовавшие в большинстве случаев без мало-мальски общей оперативной ориентации, не выдерживают натиска организованной контрреволюции в лице немецко-австро-венгерских экспедиционных армий. И большевики в России прибегли к организации красной армии весною 1918 года.
Мы же формулировали перед украинскими тружениками лозунг организации «вольных батальонов». Правда, организация «вольных батальонов» весной 1918 года в силу того, что она допускала вступление в эти боевые единицы каждого, желавшего взять в руки оружие без всякой проверки - кто он, оказалась бессильной справиться со всякого рода провокацией внутри вольных батальонов. Благодаря чему она, организация, как и сами батальоны, была изменнически предана контрреволюционерами. И это помешало ей на этот раз полностью и до конца сыграть свою историческую роль в борьбе против немецко-австро-венгерской контрреволюции.
Однако, перед этой первой неудачей в деле организации «Вольных батальонов» - этих можно сказать, непосредственных революционных боевых единиц защиты революции, мы не растерялись. Организация «вольных батальонов» была несколько видоизменена. Сами батальоны были пополнены подсобными или легкими партизанскими отрядами сводного конно-пехотного рода, в задачу которых входила деятельность по глубоким тылам противника. И, повторяю, оправдала она себя в своих революционных действиях против немецко-австро-венгерских экспедиционных армий и банд гетмана Скоропадского в конце лета и осенью того же 1918 года.
Придерживаясь этой формы организации защиты революции, украинские революционные труженики у себя на местах вырвали из петли австро-германского юнкерства революцию на Украине, углубляя ее, защищая на протяжении ряда месяцев от немецко-венгерских армий и от отрядов украинской директории, во главе которой стоял Петлюра и Виниченко, и от отрядов генералов Каледина и Деникина.
Примечание. (Большевики в это время своих отрядов не имели на Украине. Большевистские боевые части пришли на Украину несколько позже из России и сразу же заняли фронт параллельно с нами и против контрреволюции, стараясь как будто идти навстречу организовавшимся без них и не по их государственническому рецепту революционным труженикам, но в действительности занимаясь наглым разложением их, не брезгуя при этом никакими средствами вплоть до саботажа в своевременной обязательной поддержке патронами и снарядами - как раз в то время, когда мы развивали по всему фронту наступательные действия, и когда исход боя зависел от своевременного орудийного и пулеметного огня.)
Но по мере того, как росла и развивалась контрреволюция внутри страны, она получала поддержку из других стран. А из других стран контрреволюция получала поддержку не только вооружением и снаряжением, но и солдатами. По мере этого, и параллельно с этим росла и развивалась наша организация защиты революции, принимая вместе с этим и по силе надобности в себя новое содержание, форму и методы для своих дальнейших действий.
Как известно, самым опасным в это время контрреволюционным фронтом был Деникинский. Революционно-повстанческий фронт стоял деникинскому фронту в лоб на протяжении 5-6 месяцев. Об наши организованные революционные силы, которые до этого ни у кого не просили никакой поддержки и вооружались исключительно за счет отнятого вооружения у противника, многие из лучших деникинских полководцев сломали себе голову. Но этому много содействовало то состояние нашей организации, которое, не нарушив внутреннего автономного содержания боевых частей, позволило реорганизовать их в полки и бригады с единым оперативным и организационно-контрольным штабом.
Правда, создание общего оперативного и организационно-контрольного штаба у нас произошло на почве того, что борющиеся революционные трудовые массы на фронте и в тылу признали необходимость единого командования. Эти труженики под влиянием нашей крестьянской группы анархо-коммунистов занимались в это время учетом и распределением своих сил, определением за каждым человеком равного права на участие во всех областях нового социально-общественного строительства, и обязанности защищать его. И так как в это время фронт деникинской контрреволюции угрожал прямой смертью и революции и жизни в ней нашей антигосударственнической идеи, вокруг которой революционные труженики группировались с особым интересом, то они, эти труженики, и уделили свое особое внимание нашей организации защиты революции, признав ее своей, как таковую снабжали пищей, регулярно заменяя уставших в ее рядах бойцов или пополняя их свежими бойцами.
Это явление в практическом деле и породило в рядах нашей организации защиты революции на известной территории со специальной целью единый организационный и организационно-контрольный штаб для всех вооруженных действующих боевых единиц.
И я теперь не допускаю мысли, чтобы революционные анархисты в своих практических действиях в рядах широких революционных масс отрицали идею единых оперативных и организационно-контрольных штабов, стратегически направляющих вооруженные силы революции против вооруженных сил контрреволюции.
Мы уверены, что каждый революционный анархист, попав в условия подлинной революции трудящихся, вынужден будет действовать по тем же военно-революционным методам, по которым действовали мы, пережившие историю гражданской борьбы на Украине. Если же в будущей социальной революции найдутся анархисты, которые при всем наличии вооруженных фронтов контрреволюции будут избегать указанных выше организационных начал, то эти анархисты будут только на словах стоять в рядах своего движения, на деле же они будут находиться вне его, или же будут вредить ему.
При решении вопроса о защите революции анархисты должны руководиться социальным характером анархо-коммунизма. Или движение это есть революционно-социальное движение, тогда мы должны признать необходимость организовать его и вооружить достойными его определенными социальными средствами, имя которым социальные учреждения, и целиком погрузиться в практическую жизнь и борьбу трудящихся масс.
Или же это движение есть утопия мечтателей, тогда мы не должны сбивать с пути революционных тружеников, не понимающих нас и идущих за социалистами-государственниками. Безусловно, анархизм -революционно-социальное движение, и поэтому я стоял и буду стоять за его определенную организацию, теперь же и за отряды, батальоны, полки, бригады и дивизии в моменты революции, которым, быть может, придется временами сливаться в общие районные армии с единым районным командованием и организационно-контрольными штабами, которым по силе надобности придется, быть может, в свою очередь, временами выделять из себя свой федеративный оперативный план, при помощи которого можно было бы, в целях успешного завершения дела борьбы на фронтах против вооруженной контрреволюции координировать действия районных армий на местах.