Естественно, что на вызов - были ответы. Это создало тяжелую атмосферу среди трудящихся. Но трудящиеся с той и с другой стороны не были к создавшемуся положению равнодушны. В разрешении его они принимали участие. Именно это и создало то, что беднота под знаменами революционной Махновщины так жестоко отвечала на каждый удар по ее целям в Революции, по ее жизням в защите этих целей, со стороны обнаглевшей большевистской власти, - своими ударами.
Одним из этих ответных ударов махновцев в сторону сил большевистской «чека» именно и был удар по бердянскому чекистскому отряду из комнезаможников, как Кубанин это сам подчеркивает.
Я, лично, не отрицаю жестокости в этом ударе повстанцев-махновцев по бердянским чекистам, но он был вызван худшими ударами со стороны чекистских отрядов и красной армии по повстанцам-махновцам, по широкой, крестьянской, трудовой массе, поддерживавшей идеи Махновского движения, по ни в чем не повинным детям этой крестьянской массы.
Далее, гр. Кубанин касается в своем сочинении махновской контрразведки. Он не говорит, конечно, что контрразведка в махновской армии была органом, обслуживавшим только армию, только ее опер. задания в революционной борьбе. Наоборот, он силится доказать, чти махновская контрразведка была органом на подобие их, большевиков, В.Ч.К., но несравненно худшим по своим действиям. И как на наиболее веские доказательства этого, он ссылается на показания о махновской контрразведке «теоретика» набатовского анархизма Волина (В.Эйхенбаума) следователю ревтрибунала красной сов. армии № 14 во время его ареста.
Подлинные эти волинские показания, по книге Кубанина, следующие:
«По поводу злоупотреблений, чинимых контрразведкой армии Махно, - говорит в своем показании следователю ревтрибунала 14-й советской армии Волин, - я ничего не знаю; но ко мне приходили целые вереницы людей с жалобами, что заставляло меня постоянно вмешиваться в дела контрразведки и обращаться к Махно и в контрразведку. Но боевая обстановка и задачи культпросветительной работы мешали мне глубже вникнуть в злоупотребления, по словам жалобщиков, контрразведки. Все же беспрерывные жалобы принудили меня предложить реввоенсовету создать комиссию по выяснению дел, возникающих между населением и контрразведкой. Из-за контрразведки у меня были конфликты с Махно и с тем же Зиньковским. Для меня контрразведка была ужасом, и я делал все зависящее, чтобы прекратить чинимое ею».
Таково (по Кубанину) показание Волина большевистским властям. Несмотря на сходство стиля и выражений в этом «документике» с волинскими, я, лично, сомневаюсь все-таки, что это есть показание Волина. Я знаю Волина и знаю, на что он способен, однако, думаю, что Кубанин занимается фальсификацией в отношении его. Мне почему-то кажется, что Волин не настолько жалок, чтобы мог, попавшись в лапы большевистских властей, сделаться таким подлым субъектом и так подло информировать эти власти о контрразведке, услугами которой он всегда любил пользоваться, будучи в армии махновцев. В сопровождении лучших из контрразведчиков в махновской армии, Волин уехал и ноябре 1919г. из армии на район, где и сдался в плен именно 14 красной армии. Более того, Волин за счет контрразведки армии махновцев завоевал или, по крайней мере, пытался завоевать, у главарей большевистского екатеринославского губнаркома репутацию себе. Ведь это он, Волин, приводил главаря большевистского, некоего
Орлова, ко мне в кабинет и просил вместе с ним меня выдать от имени штаба армии, за моей подписью, Орлову мандат на извлечение большевиками раскрытых в особняке князя У-ва, сбежавшего в стан дениковщины, каких-то ценностей и больших денежных сумм, на идейные нужды большевистского губернского комитета. Этот же самый Волин просил меня вместе с Орловым распорядиться по контрразведывательным отделам армии, чтоб они или приняли участие по извлечению всего этого или же были в курсе дела, что в этом особняке будут работать именно большевики, а не деникинские агенты и чтобы их не заподозрили, вместо деникинских агентов, и не схватили...
Тогда я категорически отказался выдать им, Орлову и Волину, выпрашиваемый у меня мандат за моей подписью, и Орлова отпустил, а Волину сделал соответствующее замечание за его политическую и революционную нетактичность, выразившуюся в его отношениях с Орловым, да еще на почве вымогания у меня мандата, которого я, как глава движения, стоявшего уже определенно в резкой оппозиции к большевистской власти, по многим мотивам не мог выдать.
Это достаточный аргумент для меня, чтобы не верить Кубанину, что приводимое в его книге под именем Волина показание против махновской контрразведки, были подлинно показания Волина.
Но, в то же время, когда я, подходя к этому вопросу, и аргументируя свое сомнение и недоверие к Кубанину, к его сообщению, что «документик» о махновской контрразведке исходит от Волина - в это же время передо мною встают другие аргументы, говорящие совсем другое.
А именно:
Для меня абсолютно доказано, что Волин действительно был арестован и долго возим властями 14 красной армии. Следовательно, не может быть, чтобы он этими властями не был допрошен. Далее. Волин заверил уже здесь, за границей, окружающих его политических детишек в том, что он, Волин, боролся в махновской армии с какими-то «махновскими тюрьмами». Одно из этих «детишек» как-то сболтнуло об этом перед иностранными товарищами в 1927 г., в Интернациональном Комитете Защиты анархистов.
Эти два аргумента говорят мне: какое же я имею право сказать все-таки гр. Кубанину, что он занимается фальсификацией в отношении Волина, в связи с выше приведенным «документиком» о контрразведке? Мы, анархисты-крестьяне, не можем так разбрасываться честью своей революционности. Мы бываем грубы, но мы всегда честны и можем говорить кому бы то ни было, что он лжет, имея неопровержимые данные на это.
На основании всего вышесказанного я окончательных выводов по поводу этого по Кубанину Волинского документа делать не буду. Кубанин, вероятно, постарается мой ответ на его и его партии лживость против махновщины и меня прочитать и, очевидно, сочтет, нужным дать в прессе фотографический снимок почерка, которым писалось это волинское показание.
Тогда я и махновцы вообще сделаем свои выводы и касательно Волина в роли этих показаниях и касательно Кубанина в роли их использователя.
Теперь же я должен остановиться в нескольких словах лишь на самой контрразведке нашей армии, так как вокруг этого органа армии сгустилось слишком много разного сорта красок, прежде всего, по вине самих анархистов и анархиствующих. Я считаю, что будет не лишним коснуться этого органа мне самому и именно в этом своем очерке; так как чувствую себя в праве сказать о себе, что я был и остался чуждым заоблачных далей и в мыслях и в практической деятельности, чтобы там отыскивать анархические истины, а потому и могущему говорить об этом органе так, как этого требует истина.
Итак, что же такое контрразведка махновской армии? - Какие ее функции? - Что она творила такого из-за чего - по приведенному Кубаниным волинскому показанию - Волину приходилось сталкиваться с Махно и с тем же Львом Зиньковским (не известно, почему с Зиньковским, который начальником арм. контрразведки не был). Лицо, дававшее показание следователю ревтрибунала 14 советской армии, видимо, эти вопросы или не освещало, или Кубанин не захотел их освещение использовать.
Так вот - контрразведка махновской армии есть орган, который настолько был необходим для вооруженной борьбы Революции с вооруженной контрреволюцией, насколько он был и неблагородным органом с точки зрения, конечно, слащавой, ничего с реальной жизнью не имеющей, идеализацией кабинетного анархизма. В обязанности этого органа в махновской армии входил ряд практических задач, как то: разведывать, в рядах противника о его силах, роде оружия этих сил, о их передвижениях и отношениях к населению местности и последнего к ним, о ближайших оперативных планах штабов, под каким именем, номером, под чьим общим и групповым командованием и в каких именно местах, при каких вспомогательных технического рода средствах подготовляется, согласно планам оперштабов, к действию и т. д. и т. п.