Вот только меценатства и гуманизма в том не было ни грамма, потому как спокойно доживать свой век пенсионерам никто не давал. Местный дом престарелых в полном составе обслуживал старосту и его домочадцев, да и жили они в «Южной стороне» здания, общем бараке, отделённым от хором хусквильского олигарха огромным «Залом столов». Они же являлись первыми и, что самое странное, добровольными кандидатами для жертвоприношений местному божеству в случаях неурожаев, голода и прочих напастей.
Да и вообще жизнь у этих «Изгоев» была не такой уж и «вольной» как-то могло показаться на первый взгляд. Фактически староста поселения был его безраздельным хозяином, барином которого окружали бесправные холопы и чья власть не в последнюю очередь держалась на мечах «Общих детей» - воинов, возглавлял которых старший сын деревенского главы. Он же занимал этот пост после смерти своего отца.
Такое устройство общества считалось старожилами вполне нормальным и естественным, а потому было широко распространено в этих землях. Надо ли говорить, что разнообразные романтики, вроде родителей Дидлиэнь и Далиэнь, бежавшие в леса Виз ради призрачной свободы, сталкиваясь с реальностью ещё долгое время пребывали в глубоком шоке. Всех пришлых пожелавших прибиться к тому или иному поселению ставили перед простым и незамысловатым выбором: либо они принимали порядки изгоев и жили по их правилам, либо жили как хотели, свободно, самостоятельно, и так далее, но строились вне крепкого деревенского частокола.
Никто им не угрожал, даже обещали помощь, вот только в период от недели до месяца, все эти несчастные вдруг ни с того, ни с сего исчезали и только через какое-то время охотники абсолютно случайно находили в окрестных лесах их растерзанные тела. Все эти, казалось бы, случайные пришествия, подавались старейшиной на пару с местным друидом, а то и заезжими и самими эльдарами исключительно как подтверждение естественности древнего уклада жизни изгоев и правильности выбора тех, кто всё же принял предложение и низвёл себя до состояния раба местного барина.
Вот только далеко не всем нравилось текущее положение дел. Естественно, что люди давно уже подметили, что нападения на пришлых происходят словно бы по расписанию и исключительно на тех, кто не соглашался ходить под старостами. В деревнях даже вспыхивали бунты, часто удачные и жизнь в подобных местах на какое-то время налаживалась, но затем в обязательном порядке именно на это поселение нападали незнамо откуда взявшиеся бандиты или гоблины, или начинался мор, или химера, а то и какая другая опасная тварь выбирала своей жертвой именно людей взбунтовавшихся против власти старост.
Все эти «случайности», капля за каплей, убеждали изгоев в том, что жить им следует именно так, а не иначе. Сомневающихся высмеивали, а то и вовсе поколачивали, ну а если человек продолжал упорствовать - могли и изгнать из поселения, порой вместе со всей семьёй. Масла в огонь подливали и «апостолы» эльдары, неизменно проповедующие местным странные идеи непротивления судьбе, что звучало совершенно дико для новоприбывших, потому как на территории королевств подобные постулаты никогда не звучали из уст посланников богов.
Хмыкнув, я чуть-чуть переместил винтовку, так что бы в обозный экран попадал центр деревни. Грязища там стояла - жуткая. Даже трудно было представить, что наши чистенькие и миленькие эльфиечки действительно большую часть своей жизни провели в этом бомжатнике. Старые топящиеся «по-чёрному» покосившиеся домики, собранные из уже посеревших, пошедших трещинами круглых брёвен. Крыши покрытые гнилой соломой, покосившиеся вязанные заборчики, мусор и не просыхающие даже в нынешнюю жаркую погоду помойные лужи на улицах, в которых валялись тощие облезлые свиньи.
Только два дома во всём поселении выглядели более-менее прилично. Длинный дом, а точнее его северная часть, в которой жил староста с семьёй и общинными детьми и небольшой уютный коттеджик, построенный отцом Диньки и сильно выбивающийся своим внешним видом из общей унылости местной архитектуры. Его уже кто-то занял и жил в нём в своё удовольствие. Из единственной в деревеньке настоящей печной трубы клубился, поплёвывая искрами тёмный дымок, а во дворе, на натянутых между жердями верёвках болталось чьё-то застиранное и сотню раз перелатанное бельё.
Открылась входная дверь и из проёма показалась древняя сгорбленная старуха с большим деревянным корытом. Даже не выходя на крыльцо, она выплеснула его содержимое на землю, обдав перильца и ступеньки какой-то грязной жидкостью в которой плавали непонятные ошмётки. К поданному угощению, тут же помчались расталкивая друг друга худосочные хрюшки, а женщина, смачно харкнув себе под ноги, скрылась внутри дома. Вновь вышла на улицу она минут через десять, вытолкав перед собой трёх малолетних детишек в замызганных рубахах на голое тело, потопала к Длинному дому.