Скоро они поняли, что работать в качку под водой возможно, лишь ни на мгновение не отрываясь от парохода.
Придерживаясь за гребной вал, то взмывая вместе с ним, то опускаясь, аквалангисты сравнительно легко сняли первый виток каната. Зато уже второй виток держался намного крепче, а третий пришлось дергать изо всех сил. Морозов уперся обеими ногами в лопасть винта,напряг все тело… Еще полвитка сорвали с вала. Еще немного…
Дальше перлинь не шел.
Аквалангисты устало повисли, придерживаясь руками за гребной вал. Корма парохода плавно поднималась и опускалась вместе с ними. Скоро холод стал прихватывать руки и даже ноги, хотя у каждого под ластами было надето по две пары шерстяных чулок. Вода была значительно теплее воздуха, а зябкая дрожь ползла по всему телу, знобило спину, поторапливала.
Снова взялись аквалангисты за канат.То напрягаясь до ломоты в пояснице, то дергая его из стороны в сторону, с трудом оторвали еще с половину витка. Дальше, несмотря на все усилия, перлинь держался как припаянный.
Первым оставил безнадежные попытки Олаф Ларсен. Он сильно оттолкнулся от гребного вала и подплыл к висящей на балере руля сумке с инструментами. Достал из нее молоток, зубило. Но и эта попытка ничего не дала. Привычная для любого матроса работа здесь оказалась невыполнимой. Вода ослабляла размах молотка, и зубило отскакивало от пружинящего каната, как от кости, оставляя на нем лишь царапины.
Больше делать под водой было нечего. Олаф Ларсен показал рукой наверх. Морозов понимающе кивнул. Последний раз осмотрели они гребной вал, плавно колышущийся под ним конец каната,сняли сумку с инструментами, лампу и поплыли к штормтрапу. Вся их изнурительная работа дала более чем скромные результаты. Удалось снять три слабо державшихся верхних витка перлиня. Сорвать его дальше или обрубить под водой нечего было и думать. Олаф Ларсен снял с руля лампу и показал напарнику рукой: «Плывем».
На корме Джим Олстон не стал слушать своих подводных разведчиков. Он провел их в ближайшую каюту, приказал раздеться. Майкл потащил за ними переносный телефон.
Спустя несколько минут Морозов и Ларсен уже сидели с поджатыми ногами на койках в одних трусах. На плечи им накинули заботливо подогретые альпаки - меховые куртки с капюшоном, покрытые парусиной. Обжигаясь горячим кофе, они докладывали о том, что видели под водой. Как ни странно, но никто из них ни разу не произнес имени боцмана. Преступник отошел куда-то на задний план. Волновало аквалангистов другое. Они сумели добраться до парализованного винта, но оказались бессильны устранить причину аварии.
Джим Олстон успокоил огорченных аквалангистов. Он и не рассчитывал, что им удастся снять перлинь. Выяснить в таких условиях положние гребного вала - половина удачи. Джим Олстон присмотрелся к аквалангистам и спросил:
- Можете вы еще раз спуститься под воду?
Ларсен посмотрел на Морозова, и тот ответил за двоих.
- Если полчаса отдохнуть…
- Даю вам на отдых час,-поднялся Джим Олстон.- Не теряйте ни минуты. Через час вас разбудят.
Петр Андреевич смотрел на Джима Олстона со смешанным чувством изумления и уважения. Превращение безликого старшего помощника в деятельного и волевого капитана происходило с поистине необъяснимой быстротой.
- Думаете, удастся ли нам освободить винт? - перебил его мысль капитан. И тут же ответил на свой вопрос:- Не знаю. Но старая пословица говорит: не подставишь кружку- умрешь от жажды рядом с бочкой пива.
Он снял телефонную трубку и соединился с трюмом.
- Беллерсхайм? Сообщите матросам: крен уменьшился еще на градус. Да. И пришлите ко мне русского боцмана. Он вам нужен? Но здесь без него не обойтись. Сейчас же. Ко мне.
19
Алеша был захвачен тем, что происходило на его глазах. С нарастающим волнением следил он за Олафом Ларсеном и Морозовым, когда они спускались в море, остро переживал неизвестность, пока аквалангисты вели под кормой тяжелую и опасную разведку,и радость при их появлении на палубе.Но стоило им скрыться в надстройке,как на Алещу нахлынула усталость, а за ней и тягостное ощущение одиночества. На огромной пустынной корме остались лишь двое: Алеша со шлангом да в стороне, у подветренного борта, рыжий Майкл, оббивающий обледенелые ступеньки штормтрапа. Даже Тихон-Том побежал в камбуз- горячий кофе с ромом и гренки для аквалангистов были сейчас важнее очистки кормы ото льда.
Тугая горячая струя из шланга врезалась в свисающий с кормы ледяной наплыв все глубже. Упругие клубки пара били в лицо, слепили Алешу. Куртка его покрылась густым мохнатым инеем. Сапоги и брюки на коленях обледенели от брызг. Заиндевела и шапка. Замерзшие жесткие уши ее торчали в стороны.