– Садись где удобнее, - сказал я ему, сам снова устраиваясь на кровати.
Мальчишка, только немного помедлив, сел в кресло. Хотел было снять ботинки, но, снова бросив взгляд себе на руки, замер.
– Иди сюда, - сказал я, указывая на место рядом с собою. Мальчишка послушался, но так и не поднял глаза. Я щелкнул застежками его ботинок, стянул их и бросил на пол.
– Значит, получается, что вы не улетаете из-за меня?
– Ну, с чего ты это взял… Если бы я мог улететь, я и не приближался бы не то что к Лате, но и к вашему солнцу. Просто я в очень сложной ситуации. Этот звездолет потерпел аварию энергетической установки при переходе в совмещенном пространстве "Фиолетового Зонтика", его особого возмущения. И отдачей корабль забросило в ваш район. Аварию удалось ликвидировать, но оказался поврежденным пространственный двигатель. А весь экипаж оказался поражен излучением, о котором здесь даже не догадывались. И на корабле я оказался один способен жить. Это чудо, что я вообще добрался до вашей планеты. Вот так то, Рив.
– А я подумал, что из-за меня.
– Мог бы расспросить обо всем у Рэя, он любит отвечать на вопросы.
– Просто я не знал, о чем спрашивать. А он сказал, что лучше говорить с вами.
– Послушай, Рив, что ты мне все выкаешь да выкаешь. Я к такой форме обращения не привык, и привыкать не собираюсь.
– Но ведь так всегда к старшим обращаются, это простая вежливость.
– Рив, когда у тебя день рождения? В какую дату ты родился?
– Девятый день тринадцатого месяца двенадцатого года прошлого кува. Мне тринадцать с небольшим лет.
– Биологически, - сказал я, тут же сделав в уме подсчет, - я старше тебя только на двадцать четыре месяца и шесть дней. Так что говорить о значительном старшинстве не приходится.
– Ты почти что мой ровесник?
– А что тебя в этом смущает?
Рив снова внимательно посмотрел на меня. Особенно на мои волосы, а только потом на лицо.
– Не знаю, но если тебе четырнадцать лет, то ты совершенно другой.
– Мы быстрее растем и взрослеем. У нас больше рост и выше температура тела, но в целом мы очень похожи. Так что и здесь не всякий признает во мне пришельца с другой звезды. Вот если бы у меня было три глаза и рот на животе, тогда бы признали сразу.
– Но ведь вы тоже люди.
– Об этом я и говорю. Мы такие же люди. Разве что научились летать к звездам, заселили насколько планет в других звездных системах, перестроили для жизни четыре планеты у своего солнца и перестраиваем у чужих. И что самое главное, пережившие войны и государства…
После этого моего выступления минут пять мы молчали, потом Рив спросил:
– Вик, а у вас могут сделать так, чтобы снова выросла обрубленная рука, - он с надеждой посмотрел мне в глаза.
– Я же говорил тебе, чтобы ты не терял надежды. В отношении нас такая операция отработана, хотя и очень болезненна и длительна. По себе знаю.
– По себе?
– Три года назад я по дурости отхватил себе резаком два пальца на правой руке.
Я протянул ему ладонь, показывая, что все пальцы на месте.
– Ты можешь сделать мне такую операцию?
– Я - нет. Но Рэй над этим думает. Сейчас спросим. Рэй!
Экран тут же осветился и на нем появилось недовольное лицо Рэя:
– Командир, над этим я сейчас и работаю.
– Ну и какие новости ты можешь нам сообщить?
– Продолжаю выявлять отличия. Экспериментирую с образцами ткани. Чем спрашивать, лучше бы пришел и помог. Сам знаешь, что возможности по работе с материей у меня ограничены.
– Позвал бы сразу. Рив, пойдем.
– Пойдем… только, - он выразительно покачал ногами. Я молча натянул ему ботинки и, подхватив за подмышки, помог подняться.
Рэй вел эксперименты в крошечной лаборатории рядом с медотсеком. Но как только мы вошли, он заставил меня делать всю работу, сам же только считывал результаты. Я уже понял, что любые движущиеся манипуляторы - слабое место Рэя, и он не желает, чтобы я их видел. Через пару часов Рэй погнал нас на обед.
Сначала я хотел покормить Рива, но он настоял, чтобы сначала я поел сам. Когда же я взялся кормить его, он снова засмущался своей беспомощности, но на этот раз старался не подавать виду. А когда мы возвращались обратно, он сказал:
– Вот уж никогда бы не подумал, что меня будет кормить из ложечки командир звездолета. Если у нас про звездолеты ничего не знают.
– А я бы никогда не подумал, что буду кормить из ложечки инопланетянина. Если у нас про инопланетян ничего не знают.
– А что, больше в космосе никого нет? Только вы и мы?
– Мы еще не знаем. Галактика огромна. А мы удалялись от своего солнца самое большее на две с половиной тысячи парсек. Мы земляне обследовали только несколько тысяч звездных систем. А сколько их в галактике? Сотни миллиардов. Да, только вы и мы, о других мы пока еще не знаем.
В лаборатории мы пробыли до ужина. А Рэй все еще продолжал эксперименты.
– Рэй, тебе все еще мало данных?
– Мне их всегда мало. Такова уж моя ненасытная нечеловеческая натура. Но для Рива данных уже достаточно. Регенерировать тебе, Рив, руки вполне возможно. И я возьмусь за эту работу.
– Сейчас?
– Прояви терпение, парень. Сейчас никак нельзя. Тебе нужно отдохнуть и поднакопить побольше сил. А начнем, пожалуй, через четыре дня.
– Столько долго ждать.
– Если я говорю, значит знаю, что тут лучше.
Рив посмотрел на меня, и я только кивнул. Рэй же продолжил:
– Рив, не торопись, с этой регенерацией тебе и так придется помучиться. Подольше, чем ты думаешь.
– Сколько? - спросил я.
– В полтора раза дольше, чем это требуется для землянина. То есть двадцать восемь местных суток.
Я не удержался и присвистнул:
– Да, не позавидуешь тебе, парень.
– А сейчас мне разве можно завидовать?
– И тут ты тоже прав, но ничего, какнибудь переживем. Только, пожалуйста, перестань стесняться, и все будет в порядке.
– Я не привык, - буркнул Рив и отвернулся.
– Ничего не поделаешь, придется привыкать.
После этого был легкий ужин. А потом мы с Ривом снова беседовали у меня в каюте. Начал беседу Рив. Он спросил у меня:
– А "Игла" - большой корабль?
– Смотря с чем сравнивать. Она меньше и кораблей разведки, не говоря уж о грузовозах, а тем более кораблях переселенцев, те вообще громадины размером в несколько километров. А "Игла" от верхнего рассекателя до тарелок посадочных опор чуть больше трехсот метров. Но для своей длины она немного тонковата, поэтому Рэй и назвал звездолет "Иглой". Завтра выйдем из корабля, и посмотришь на него сам.
– Вик, вот ответь мне, пожалуйста, честно, кто я здесь, на этом корабле? Твой приемыш?
– Если тебе нравится это слово, можешь считать и так. Но я бы сказал по-другому - гость, к которому я глубоко небезразличен. А если ты хочешь другого, то это будет зависеть только от тебя. И запомни, я отвечаю за тебя.
– Перед кем?
– Прежде всего, перед своей совестью, а во-вторых, перед памятью твоего отца. И только, в-третьих, потому что я дал слово.
– Ты видел, как отец умер?
– Да, в тот момент я был рядом с ним и держал его за руку. То, что он говорил перед смертью, я тебе уже сказал.
– Я помню… Но откуда он узнал тебя?
– Мы встретились в космосе, на подступах к Лате. Они возвращались с Онни, я же делал предварительный обзор планеты. Рэй засек их корабль, а чуть позднее они засекли "Иглу" на высокой орбите. Они сначала не поняли, что за объект перед ними. Мы быстро установили связь, а я к тому времени уже успел овладеть вашими основными языками. Так что договорились мы довольно быстро.
– Это вы помогли им вернуться на Лату?
– Мы только немного притормозили их… Погоди, откуда ты это знаешь?
– Догадался, это совсем нетрудно сделать. На возвращение у них не хватало топлива. И к тому же отец говорил со мной из вашей рубки. Я запомнил, хотя она и была на заднем плане.
– А я тогда запомнил тебя, иначе бы я просто не сумел тебя найти. Так что тут все связано. Твой отец посоветовал мне тайно посадить звездолет сюда, в Пустыню Черных Камней. Но я сделал это уже после того, как началась война. Потом я прилетел на Центральный космодром на катере, и чуть было сам не простился с жизнью из-за своей глупости. Ну да это неважно. Важно то, что твой отец помог мне выкрутиться из той переделки. И меня приняли за того, кто я есть, а не расстреляли, как тальгирийского шпиона. Ор Ольньгись обещал мне помощь и просил спасти оставшихся в космосе. Мы летали с твоим отцом, снимали людей с разбитых кораблей. Последний рейс был на Зулу, но Ив остался на космодроме. Я был на Зуле, когда тальгирийцы атаковали космодром, и твой отец получил смертельное ранение.