– Тебе очень плохо?
– Наверно.
– С тобой, похоже, творится то же, что и с Рэем, только в замедленной форме.
– Все возможно. Но только меня не вылечить изменением программы. Остается только надеяться на время.
– Я попросил Рэя подумать над этим хорошенько.
– И что же он?
– Думает.
– Ну и пусть думает. Надеюсь только, что это ему не повредит.
– Не должно. Рэй теперь знает, где проходит черта, и не переступит через нее… Но на Нока, похоже, это не оказало такого воздействия.
– Нок не получил того, что получил я от них. В основном его калечили только физически.
– Я все подготовил для операции по инструкциям Рэя. Он собирается заняться вами одновременно, завтра.
– Раньше начнем, раньше закончим.
– А сейчас я улетаю и забираю с собой Нис.
– Она того хочет?
– Нет, наоборот, она хотела бы остаться с братом, но от этого становится хуже им обоим. Лучше пусть не видят друг друга, пока Нок не станет полностью здоровым.
– Хорошо, пусть будет так.
– Может быть, ты проводишь нас?
– Разумеется.
Рив улетел, пообещав, что через пару дней обязательно вырвется и навестит нас. Нис же расплакалась и ничего не сказала.
Был уже поздний вечер, и поужинал я в одиночестве. После ужина заглянул к Ноку. Оказалось, что Рив за это время успел соорудить для него движущееся кресло с управлением биотоками. И Нок, при помощи Ола, его испытывал, катаясь взад и вперед по каюте, и умудряясь ни на что не натыкаться. Увидев меня, Нок засмеялся, таким я его не видел никогда. В этот момент из спинки кресла выдвинулся гибкий манипулятор, оканчивающийся таким же гибким захватом, чем-то напоминающим руку. Нок напрягся, и эта рука протянулась ко мне. Усмехнувшись, я пожал ее, а потом оттолкнул и, приблизившись к мальчишке, взлохматил ему шевелюру и спросил:
– Доволен игрушкой?
– Не думал, что такие вещи возможны.
– Возможны и не такие. Только особенно не приваживайся к ней.
– Почему?
– Меняются двигательные рефлексы. И когда у тебя восстановятся руки и ноги, тебе будет сложнее привыкнуть жить нормально… Ну ладно, ладно, не буду пугать. Можешь этой штукой пользоваться, но только не увлекайся чересчур.
– Хорошо, не буду… А значит, завтра Рэй начнет нас оперировать?
– Завтра, - кивнул я, - а сейчас тебе наверно уже пора спать.
– Ну, еще полчаса.
– Ну, как хочешь.
Я прошел в свою каюту и запер ее изнутри. Прошел и сел в кресло, несколько минут сидел неподвижно. Потом вспомнил о виденной вчера голограмме, и мне захотелось увидеть себя самого, каким я был. Я нашел в углу крошечное проецирующее устройство и включил его. Обошел возникшее изображение, хотя и мог бы свободно пройти сквозь него, и снова сел в кресло. От изображения до меня было меньше метра, и я принялся его рассматривать. Для пространственной голограммы оно было неплохо, но не было никакого сравнения с изображением даже не на стерео, а на обычном голографическом экране. Оно могло обмануть только того, кто никогда не видел голограмм. Отметив это для себя, я больше не обращал на это внимания.
Я был изображен стоящим, в полетной форме. И в лице изображения явно виделась какая-то отрешенная задумчивость. Волосы упали на лоб и глаза отдельными прядками. Это было без сомнений изображение, подсмотренное Рэем из реальной жизни. Но вот когда он увидел меня таким, я, как ни старался, не мог вспомнить. Повернувшись вместе с креслом, я взялся за терминал и вызвал Рэя.
– Что нужно, командир? - зазвучал его голос, но экран оставался темным.
– Рэй, может быть, покажешься, а то я както не могу говорить с пустым местом.
– Ты этого очень хочешь?
– Да.
– Подожди пару секунд.
Экран засветился многоцветным хаосом. Но я уловил, что этот хаос отличается от того, который я видел раньше. Через секунду изображение на экране сформировалось, и я увидел глубокого старика. Заметив мое недоумение, Рэй это прокомментировал:
– Исходя из ассоциаций, как человек я должен выглядеть именно так.
– Нет, Рэй, ты мой ровесник, и должен выглядеть, как мой ровесник, а не иначе, - наверно, это я сказал чересчур эмоционально, потому что Рэй тут же сменил изображение старика изображением двадцатилетнего парня и спросил:
– Так?
– Намного лучше.
– Что ты хотел у меня спросить?
Я кивнул на голограмму:
– Рэй, когда ты увидел меня таким?
– Перед тем, как ты улетал в Гэзд. Тебе не нравится? Мне тоже, но Рив и Яс настояли именно на этом, а не другом.
В это время я повернулся и снова рассматривал изображение. Да, я был таким, но сейчас я уже другой, и никогда таким не буду. Таким мальчишкой. Мое детство закончилось, и закончилось рано. Но вот таким мог бы стать любой из тех пятерых мальчишек, выращенных палачами Вака. Рэй не отключался все это время. И когда я снова повернулся и увидел его, мне стало немного легче.
– Рэй, можешь меня не слушать, а только делать вид, что слушаешь, но не уходи, мне нужно выговориться.
И я рассказал ему все, что мог за это время. Наверно мой рассказ был крайне разорван, непоследователен, лишен подробностей там, где они нужны, и напичканный ими там, где не нужно. Но Рэй меня ни разу не перебил, а только молча наблюдал за мной с экрана и слушал. Даже когда я закончил, он выждал еще несколько минут и только тогда сказал:
– Да, Виктор, все это ужасно.
– Так ты слушал?
– Разумеется, слушал. И если тебе не чересчур трудно, я хотел бы кое-что уточнить. И не сочти это за неуважение.
– Валяй.
Еще около часа Рэй задавал вопросы, а я отвечал на них. Потом Рэй сказал.
– Боюсь спугнуть догадку. Похоже, что ты дал мне недостающую информацию… Ну да ладно, уже утро.
– Утро?
– Да, мы проговорили всю ночь. А сейчас все уже проснулись и умылись. Так что поторопись и ты к завтраку, если не хочешь завтракать в одиночестве. А после завтрака, вместе с Ноком, отправляйтесь в операционную.
К завтраку я успел. Но аппетита у меня не было, и я ограничился самой малостью. Но, чтобы не окончить раньше других, ел медленно и наблюдал за тем, как Эв кормит Нока, и весьма умело это делает. Но я у него ничего об этом не спросил. А после завтрака я сказал.
– Пора в медотсек: мне и Ноку. Ол, проводи нас. А ты, Эв, завтракай, а то сам еще не успел.
В операционной стол был убран, а на его месте стояли два вертикальных цилиндра, опутанных аппаратурой и проводами, которые шли к универсальным разъемам на стене. Увидев все это, Нок сделался слегка испуганным, и постоянно поглядывал на меня.
– Ну, что ждете, - услышали мы голос Рэя, - раздевайтесь и занимайте бочки.
Ол тут же принялся раздевать Нока. Нужно сказать, что еще со вчерашнего дня Нок был уже одетый. Я же не торопился.
– Какая бочка для кого? - спросил я.
– Ближняя для Нока, а дальняя для тебя, командир, - ответил Рэй и открыл их.
– Туда что, вместе с головой? - спросил Нок.
– Разумеется, парень. Но вы сможете переговариваться.
Мы с Олом подняли Нока.
– Внесите в "бочку", - сказал Рэй, - чуть дальше, вот так.
Выдвинувшиеся манипуляторы прочно зафиксировали мальчишку, и "бочка" закрылась.
– А сейчас ты, командир.
– Сейчас, - я повернулся к Олу. - Можешь пока быть свободным. Когда потребуется, Рэй вас пригласит.
– Ясно, командир.
Переговариваться во время операции нам не пришлось, потому что Рэй, сочтя это необходимым и допустимым, усыпил и меня, и Нока.
Нет нужды полностью описывать события последующих дней. С утра операция. Рэй тратил на меня и на Нока одинаковое число времени. После этого разговоры, разговоры, разговоры. Каждый день появлялись или Рив, или Яс, и с ними постоянно прилетал кто-то, кого я знал. Прошло уже наверно дней восемнадцать. У меня уже почти полностью восстановилась рука и пальцы на ногах, и я начал обретать прежнюю форму. Координация движений восстановилась полностью. И я почти все свободное время мучил себя физическими упражнениями. У Нока тоже уже были руки и ноги, но еще не достаточно выросшие, чтобы упражнять их. За Ноком приходилось постоянно наблюдать, чтобы он не сделал ими что-нибудь непосильное.