— Если есть наметка, то нужно торопиться, говорят, куй железо, пока горячо.
15
ГЛАВА 15
Лиза после поминок решила сходить в свой дом и посмотреть, что там делает мать, и по возможности привести ее к бабушке, пусть поживет с ними. Заодно и учебники собрать свои и Аленкины, скоро в школу, а у них еще ничего не готово, она последний год будет учиться. После учебы хотела поступать в юридический институт, но теперь не знает, как быть с этим, выучит ли ее мать. Если так пить будет, то мечта лопнет, как мыльный пузырь. В доме, за столом сидел Колька, на столе стояла бутылка, мать лежала на кровати, без движения, пьяная.
— Уйди отсюда, я книги собирать буду, и вообще уходи, мама спит, а ты что тут один делаешь!
— Ты мне не указ, и тебя я слушать не буду, а ты так ничего из себя, так на мать похожа, вылитая Тоня.
— Уходи, — она стала толкать его к двери, но он схватил ее за руку и потянул к себе.
— Ну что, цыпленок, будет она еще со мной тягаться. А какая ты горячая, — и он полез к ней с поцелуями.
— Уйди, кричать буду, люди прибегут, тебе мало не покажется!
— Кричи, сколько хочешь, никто тут не услышит, и мамаша твоя тебе не поможет, спит мертвецким сном. Полбутылки выпила у меня, а сам я ей не нужен, не подпускает. — Он схватил ее и с силой швырнул на кровать, она ударилась головой о спинку кровати и на несколько минут потеряла сознание. Когда пришла в себя, Колька уже овладел ею, она дико закричала, но, он, зажав ей рот, продолжал свое дело.
— Какая ты сладенькая, о-о-о, как хорошо, он на минутку обмяк и снова задвигался в ней, мне ни с кем так хорошо не было, ты маленькое чудо! Если мамка не хочет, то с тобой будем развлекаться. — Лиза металась под ним, но ничего сделать не смогла, он был во много раз сильнее ее. Он еще несколько раз принимался терзать ее молодое тело, а потом обмяк, свалился с нее и мгновенно вырубился. Лиза пошевелилась, высвободилась из его объятий и потихоньку слезла с кровати. Одежда на ней была разорвана, первой мыслью было переодеться, чтобы никто ни о чем не догадался. Сегодня мать с утра топила голландку, замерзла видно, встав с утра с похмелья. На плите стояла горячая вода, Лиза налила в ведро и пошла в холодную баню. Смешала воду с холодной и стала поливать себя, смывая всю грязь. Потом зашла в избу, собрала все что нужно, подошла к постели матери, но она не проснулась, крепко набралась.
— Эх, мама, мама, разрушила ты еще не начавшуюся мою жизнь, а у меня такие планы были на нее! Кто я, после того, как надо мной надругался Колька, и это ты виновата во всем! Мы еще дети, ты должна была следить за нами, и не приводить в дом этого пьяницу! Если бы я не потеряла сознание, я бы не далась ему, лучше бы убила его! Мама, ты не слышишь меня, я больше никогда не приду в этот дом, никогда, слышишь! Почему ты после смерти отца сдалась! На нас внимания не обращаешь, мы любим тебя, ты, все, что осталось, в нашей с Аленкой жизни! Да еще бабушка, которая никогда не предаст нас. Мама, как мне теперь жить с этим, грязь-то я смыла, а вот душу мою загадили, и ее уже ничем не отмоешь! Мама, как ты могла, ты лежала рядом, и не защитила меня! — Она выскочила из дома и зашагала к бабушке. Так не пойдет, нужно перестать плакать и подождать, когда с лица сойдет краснота, а то бабушка сразу догадается, что с ней что-то не то.
— Лиза, ну что там мать, она дома, я сейчас пойду туда, поругаю ее.
— Не ходи, сегодня она уже не встанет, пьяная в стельку, спит на кровати и даже не шевелится. Я собрала вещи и пришла, теперь она до утра не проснется.
— Завтра рано утром пойду, нужно что-то с ней делать, иначе это добром не кончится. А Колька с ней, ни на шаг не отходит от нее, вот забулдыга, привязался и не прогонишь его, и она ничего вокруг себя не видит.
— Завтра и пойдешь, я прилягу, что-то голова у меня заболела, прости, что не смогу помочь тебе убирать скотину.
— Без тебя справимся. Аленка, Егорка, Катя, вот какие у меня помощники. Правда, через несколько дней Егорку с Катей заберут, скоро им в школу идти. Наташа говорила, что все уже им приготовила. А у вас чего нет, скажи, и я съезжу в райцентр, куплю, что нужно.
— Бабуля, у нас с того года тетради остались и портфели еще хорошие, ручки, карандаши, альбомы есть, так, что не хлопочи.
— Что-то ты побледнела, может тебе таблетку дать, — и она полезла в шкаф.
— Нет, пока без нее обойдусь, полежу немного, и все пройдет.
— Лиза, ты чего лежишь, мы за тобой, пошли на улицу, там так хорошо, — закричали ей ребятишки.
— Вы идите, я позже к вам присоединюсь, — и она отвернулась к стенке.
Тоня проснулась поздно вечером, Колька лежал на соседней койке, со спущенными штанами.
— А ну убирайся отсюда, ишь, что удумал, я никогда не буду твоей, никогда слышишь! Ты можешь насильно взять мое тело, но не душу, она принадлежит только Степану! Последний раз я вижу тебя здесь, ты больше мне не нужен, пить я больше не буду, и вообще больше ничего делать не буду!
Она выпроводила Кольку, затопила голландку, хотя в доме и так было тепло, и вышла из дома. Колька направился за ней, может быть она за бутылкой пошла и ему достанется. Но она пошла на кладбище, пробралась к могиле мужа и упала на свежий холмик, обхватив его руками.
— Вот я и пришла к тебе Степа, прости, что опоздала, я знала, что сегодня помины, но напилась. Это я все с горя, не могу без тебя, не могу, слышишь, забери меня к себе! Молчишь, но я сама все сделаю, сама к тебе приду, без тебя мне белый свет не мил, я же никого не вижу и никого не слышу, даже детей своих! Прости, что редко сюда хожу, некогда, ударилась в пьянку, но так мне лучше, я забываюсь! Степа, милый, я люблю тебя, люблю! — Она еще долго лежала так, но потом, как будто бы что-то вспомнив, заторопилась домой. Дрова в голландке прогорели, но угли еще не распались на мелкие, лежали целыми красными поленьями. Тоня подошла к голландке, закрыла задвижку, достала из-под кровати бутылку самогона и налила в стакан.
— Степа, я иду к тебе, любимый, прости, что пьяная, иначе я не сделаю это. Детки, простите меня, и не поминайте лихом, она трижды перекрестилась и свалилась на койку.
Колька видел все это в окно, подождал немного, зашел, прикрыв за собой дверь. На столе стояло полбутылки самогона, он прямо из горлышка выпил больше половины. Закуски как всегда нет, только рукавом закусывали, он подошел к Тоне, погладил ее. — Тонечка ты будешь моей. Обязательно будешь, Степки-то нет, а я вот он, рядом. Подвинься, я лягу с тобой, хоть обниму тебя, трезвая ты не даешь этого сделать. — Но Тоня лежала неподвижно, — да тебя не сдвинешь, ну ладно, я на соседней койке посплю. Утром рано встану, а то опять воду на меня будешь лить, — он лег и не помнил, как уснул, и вообще никогда ничего не вспомнит, смерть стояла у порога и звала их за собой.
Вера проснулась среди ночи, от какого-то толчка в сердце и оно заколотилось, как бешенное. Посмотрела на часы полчетвертого, да и утро уже скоро. Она еще немного полежала и встала, пробралась на кухню и села у стола. Что это с ней, может быть сон, какой плохой увидела, не помнит ничего. Нужно идти к Тоне, нет еще рано, а то отругает ее, скотины во дворе у Тони нет, они с ребятами перевели ее в свой двор. Что теперь с ней делать, она ума не приложит. Бройлерных кур и уток, она через месяц полтора зарежет, а может и раньше. Поросят додержит до декабря и заколет. А вот, что с коровой делать, она много дает молока. Посмотрит, может Тоня еще и сама возьмется за ум, бросит пить, она не совсем еще конченный человек, только немного попробовала. Это пьяницу со стажем уже не исправишь, таких, как Колька. Она посидела еще немного, и пошла к дому дочери. В окнах горел свет, может быть сегодня на работу пойдет. Она встала у окна и заглянула в дом, ей была видна только одна часть комнаты, где на кровати лежала Тоня, спит, сейчас она ее разбудит. Зайдя в дом, она увидела на второй кровати Кольку, как нехорошо. А еще говорила, что любит Степана. Разве же это любовь, когда в первый же день после похорон схлестнулась с Колькой. У нее вдруг закружилась голова, воздух какой-то спертый, она открыла настежь дверь и окно. Подошла к дочери и стала будить, но она не реагировала, лицо ее было синим, взяла руку, но она была холодной. Угорели, она посмотрела, печная задвижка была закрыта наглухо, не разобрались по пьянке, закрыли.