Абелярдо Пинейро взял у меня интервью[1340] и, кроме того, довольно долго просидел у меня, беседуя на различные темы. Из этой беседы он кое-что запомнил, а кое-что напутал. Я, конечно, не сказал ему, что Третьяковскую галерею нужно сжечь, хотя бы потому, что я не фашист и никогда не испытывал желания жечь картины. Добавлю, что в Третьяковской галерее есть много картин, которые я люблю. Фраза о том, что Ге[1341] и другие передвижники отстали на два века, просто бессмысленна. О Чурлянисе[1342] и его «музыкальной живописи» я упомянул, как о попытке смешать разные виды искусства, что всегда приводит к печальным результатам. Никогда я не утверждал, что живопись начала революции представляет ее сущность. Я не говорил, что Клее и Мондриан[1343] выбрали свою дорогу по моей вине, во-первых, потому что я не страдаю манией величия и, во-вторых, потому что они выбрали свою дорогу до того, как я имел о них какое-либо представление. Я рассказал ему о посетителе (журналисте, а не чиновнике), который смотрел на литографию Пикассо, изображающую жабу, а не глыбу, как пишет Пинейро.
К описанию картин и рисунков, висящих на моих стенах, интервьюер отнесся своеобразно. Так, например, о моем портрете, сделанном Матиссом[1344], он пишет «молодой Эренбург», хотя, когда он писался, мне было шестьдесят лет.
О репродукции Сикейроса[1345] я сказал, что это плохая репродукция, не имея в виду его произведений.
Я отнюдь не осуждаю предложения предоставить молодым поэтам время, чтобы они сформировались. Никогда я не говорил, что «Полевой молод, как Пикассо, как я» — я человек нормальный и не сравниваю себя с Пикассо.
Я никогда не говорил, что «до конца боролись только <В.>Некрасов и я»[1346]. Неясно, кстати, о какой «борьбе» идет речь?
Я говорил ему, что переводил старых испанских поэтов, как Протоиерея из Иты (14-й век) и Хорхе Манрике (15-й век), а он написал, что я перевел кое-что из Гильена и Альберти. Гильена я действительно переводил тридцать лет спустя после того, как переводил вышеназванных старых испанских поэтов, но Альберти, хотя я и люблю его стихи, я никогда не переводил.
Я никогда не говорил, что Аполлинер[1347] больше поляк, чем француз, потому что на него повлияло детство. Детство Аполлинер провел в Риме, и уж скорее был бы похож на итальянца из-за детских воспоминаний.
Я не удивлялся, что моему кубинскому собеседнику нравится Арагон, не глядел на него «как на невежду». Мои мысли об Арагоне он передал чрезвычайно неточно, и за них я снимаю всякую ответственность.
Особенно нелепо выдуманы слова о книге Арагона «Показываю мою игру», которую я, к сожалению, не читал, и о которой не упоминал. Мне кажется, Пинейро сильно преувеличил время, которое он провел у меня (он пишет, что беседа длилась пять часов), но, во всяком случае, либо я говорил слишком быстро, либо он понимал слишком медленно. Я решительно протестую против такого рода «интервью».
Я прошу Вас это мое письмо послать нашему послу Алексееву[1348] с полным его правом опубликовать мой протест в той или иной форме.
То, что мои мысли о поэзии и живописи Вы назвали «не бесспорными», — слишком любезно. Лично я считаю, что любые мысли об этих предметах спорны.
Интервью в «Джорно» я не читал. Интервью в «Монд», посвященное предпочтительно советской молодежи, я читал. Никаких серьезных искажений моих мыслей я в нем не нашел.
Последние фразы это ответ лично Вам, а не для пересылки на Кубу Алексееву.
Впервые — ВЛ, 1973, № 9. С.221–222. Копия — ФЭ, 960, 8–9.
Москва, 30 апреля 1965
Уважаемый Аркадий Григорьевич,
когда я писал, что идее не был нанесен удар, а удар был нанесен людям[1349], я имел в виду идею более разумно организованного социалистического общества. Вы ставите интересные вопросы, и не на все из них я мог бы ответить Вам. Я думаю, что кроме известных традиций, способствовавших развитию «культа личности», было и много другого, порочного, в чем следует тщательно разобраться для того, чтобы не было рецидивов. Мои воспоминания — не попытка анализа всего выпавшего на долю нашей эпохи, а только далеко не полные показания свидетеля.
Благодарю Вас за присланную Вами работу[1350] и от души желаю Вам всего лучшего.
1340
14 апреля 1965 г. А.А.Сурков, сообщив ИЭ, что советский посол на Кубе прислал ему № 12 журнала «Боэмия» с интервью ИЭ журналисту А.Пинейро, написал: «Очень развязный, размашистый тон этого интервью, вызвавшего на Кубе большой шум в интеллигентских кругах, зародил у посла сомнение, насколько текст соответствует тому, что Вы говорили в беседе с Пинейро, и он просил выяснить — идентично ли то, о чем напечатано в „Боэмия“, сказанному Вами» (ФЭ, 2204, 5).
1341
Николай Николаевич Ге (1831–1894) — русский художник, один из создателей товарищества передвижников.
1343
Пауль Клее (1879–1940) — швейцарский живописец-абстракционист; Пит Мондриан (1872–1944) — нидерландский живописец-абстракционист.
1344
Французского художника Анри Матисса ИЭ навестил в 1946 г., тогда им была выполнена серия графических портретов ИЭ.
1345
Давид Альфаро Сикейрос (1898–1974) — мексиканский художник-монументалист; коммунист-террорист — участник покушения на Л.Д.Троцкого в 1940 г. по заданию НКВД.
1347
Французский поэт Гийом Аполлинер (урожд. Костровицкий; 1880–1918) — внебрачный сын польской аристократки.
1348
Александр Иванович Алексеев (Шитов; 1913–2001) — разведчик, дипломат, в 1962–1968 гг. посол СССР на Кубе.