Выбрать главу

Машину Турецкого достать за греблей очень трудно. Немцы дважды пытались идти в обход, но на углу гребли их встречал гранатами спешенный экипаж Лысенкова, с окраины хуторка по немцам били дивизионные пушки.

Знойный день в рыжей, не оседающей пыли умирал мучительно медленно. Распухший багровый шар солнца неохотно уступал накатанную дорогу месяцу, который серебряной серьгой уже выглядывал из-за развороченной дымной макушки кургана. Наступали самые отчаянные переломные минуты.

В густеющих дымных сумерках прострекотал мотоцикл, и из балки выскочил связист.

— Экипажи без танков все в тыл, товарищ старший лейтенант! За Дон! — одним духом выпалил он и тут же помчался дальше.

Под утро пешие экипажи с Лысенковым, где вплавь, где по разбитому мосту, перебрались через Дон. У предмостья покурили у оглохших, черных от бессонницы и зноя саперов, вылили воду из сапог.

— Ладно, потолковали и будет… Спасибо за табак, братцы.

Старшина встал, вскинул на плечо пулемет, пошел к чернильным кустам лозняка. За ним, брякая оружием, потянулись остальные. А за спиной у них ночь продолжала вздрагивать от гула и огней. Обескровленные и смертельно уставшие, за Доном еще дрались, давая возможность тем, кто может и кто имеет право перебраться на восточный берег быстрой на середине и обманчиво-спокойной, зелено-мутной у берегов казачьей реки.

Глава 7

Шли всю ночь. Пехота двигалась обочиной, на дороге буксовали машины, глухо тарахтели разбухшим деревом повозки. Впереди возникали заторы, вспыхивала ругань. С полуночи снова разошелся дождь. Молочный, теплый, он нес пьяную влагу и свежесть весны, но люди намокли и были по-особому злы и раздражительны. И сильнее дождя терзала их неизвестность.

Виктор Казанцев со своим батальоном замыкал колонну полка. С марта он командовал батальоном. Успел свыкнуться и с новой должностью, и с потерей почти всех ребят, с кем начинал эту войну.

На рассвете километрах в тридцати севернее Балаклеи перешли мост через Донец. Часом позже серое стеклистое небо за спиною разорвал колючий, с острыми зазубренными краями куст огня, донесся грохот: саперы подорвали мост. Казанцев долго смотрел в сторону взрыва, пока там все не погрузилось в темноту. Так ничего и не поняв, пустил коня, стал догонять ушедший батальон. И ни он, ни кто другой в этой колонне еще не знали, что им здорово повезло, что они последними выскочили за Донец и что горловина мешка, из которого они только что успели выскочить, за их спиною стянулась: 6-я немецкая армия, наступавшая с севера, и группа армий Клейста, двигавшаяся вдоль Донца с юга, 23 мая в десяти километрах южнее Балаклеи соединились, захлопнув наши 6-ю и 57-ю армию и группу генерала Л. В. Бобкина. До 30 мая окруженные сражались. В неравных боях пали командармы: А. М. Городнянский, К. П. Подлас, заместитель командующего Юго-Западным фронтом, герой гражданской войны, генерал-лейтенант Ф. Я. Костенко, командующий армейской группой генерал-майор Л. В. Бобкин. Вместе с Леонидом Васильевичем Бобкиным погиб и его двенадцатилетний сын, в силу обстоятельств оказавшийся с отцом на фронте. Но смертельно усталым людям, которые давно уже не выходили из боя, давно не ели нормально и по-настоящему не отдыхали, с трудом одолевали сладость зоревого сна и которые, не подозревая, только что избежали самого большого несчастья на войне — окружения, и в голову не могло прийти, что именно в тех местах, где они были еще вчера и где проходили всего несколько часов назад, начинались тяжкие испытания лета 1942 года.

Пехота немецкая начала накапливаться третьего дня. Подходила, зарывалась в землю, активности не проявляла. На севере вот уже несколько дней гремело с утра до ночи. Немецкие бомбовозы через позиции батальона летали туда бомбить. Выгрузятся и тем же путем назад. Все понимали, что и гулы на севере, и немецкая пехота, и авиация — все это неспроста. И все же приказ на отход явился неожиданным, непонятным и обидным. Те, кто месил сейчас грязь на дороге, дышал кислой шерстью мокрых шинелей, меньше всего думали о целесообразности высшей стратегии. Они судили обо всем по тому, что видели перед собой своими глазами…

Дождь кончился. Запахло степным разноцветьем, зеленью омытой травы и близостью леса. Розоватой дымкой дрожали в низинах туманы. Вместе с солнцем появились и немецкие самолеты. Но вели они себя странно. Сбросили листовки, где перечислялись советские дивизии, попавшие в окружение, количество взятой техники и предлагали сдаваться в плен, обещая жизнь и все прочие блага. Тут же внизу был отпечатан и пропуск на двух языках. В части листовок гитлеровцы обращались не к командирам и бойцам, как обычно, а к комиссарам, чтобы те убедили войска в бессмысленности и бесполезности сопротивления.