Так однажды мы вместе с женой услышали шум, столь же отдаленный, как и те, о которых я говорил, и не регулярный, а развивающийся и даже как бы имевший не понятный нам сюжет. Это были мужские властные, даже угрожающие голоса, грохот передвигаемой где-то мебели, чего-то еще, роняемого или бросаемого на пол, и приглушенные рыдания двух или нескольких женщин. В течение этого происшествия, но в другом месте раздался еще один звук, звук, хорошо мне знакомый, часто повторяющийся по ночам, даже ближе к утру, часов около четырех, но этот звук, в отличие от всех прочих, имел вполне реальное объяснение. Это был хлопок закрывающейся дверцы автомобиля, и каждый раз, когда я, отодвинув штору одного из окон нашей выходящей во двор спальни, выглядывал туда, я видел стоящий, поблескивающий в свете двух-трех окон легковой автомобиль известной и нравящейся мне марки BMW, старинной модели, такой, который я бы и сам с удовольствием купил, но даже на такую старенькую машину мне не собрать было денег. Однажды, когда этот автомобиль выезжал со двора, я вдруг из какого-то необъяснимого любопытства пробежал в другую комнату, чтобы посмотреть, в какую сторону этот автомобиль поедет, но он так и не появился из ворот. Потом, при следующих появлениях этого автомобиля, я несколько раз повторял эту попытку, но увидеть машину на улице мне так и не удалось.
Разгадка, скорей, не разгадка, а просто один контакт с тем явлением, которое так, в общем-то, и осталось мне до конца не понятным — какая уж тут разгадка? — этот контакт случился в пирожковой, располагавшейся, как я уже говорил, в бельэтаже с той стороны треугольника, что выходил на набережную канала, но через довольно широкий коридор с двумя общественными туалетами имела еще выход во двор, в свою очередь выходящий в мой переулок, в тот самый двор, куда иногда по ночам приезжал автомобиль. Из этого двора было несколько подъездов в два крыла этого дома, но на мою лестницу вход был только с улицы.
Однажды я, кажется, что-то перепутал и куда-то не туда попал, но такое случается в этом городе (не скажу, в Ленинграде, потому что такие сложности в планировках из-за недостатка пространства и вызванного им беспорядка строительства во время строительного бума десятых годов возникали в Петербурге довольно часто), а может быть, я попал туда по какому-то делу, видимо, случайному и незначительному, потому что теперь я уже не помню, к кому тогда и один или с кем-то я ходил, но так или иначе, я там оказался. Это была невероятных размеров коммуналка, может быть, бывшие нумера, потому что коридор в ней без всякой прихожей, прямо от входной двери, которая ничем не отличалась от остальных, вел в обе стороны до двух поворотов: налево и направо — то есть в данном случае оба вперед, и в целом образовывал собой букву О, только с прямыми углами и на середине той стороны заканчивался дверью, такой же, как и входная, но эта дверь была распахнута в огромную кухню с большими медными раковинами по стенам — по нескольку кранов над каждой, а между раковин вдоль сырых облупленных стен тянулись длинные лавки, на которых кое-где сидели мужчины с землистыми лицами, курили и плевали в поставленные рядом с каждой лавкой побитые эмалированные ведра. В центре кухни была составлена из четырех газовых плит одна общая, а уж каким способом был к ней подведен газ, я не помню. Никаких столов на этой кухне я тоже не помню: может быть, их и не было.
Но что больше всего меня удивляло в этой квартире, так это отсутствие дверей по внутреннему периметру коридора. Мне было интересно: что же там?
В одной комнате этой коммуналки я по тогдашнему своему делу побывал. Она выходила своим единственным, расположенным напротив двери окном не на улицу, как следовало ожидать, а во двор. Тем более было непонятно, что за пространство ограничивалось этим коридором — может быть, там и не было никакого пространства? На этот вопрос и хозяин комнаты мне ничего не мог ответить.
Правда, в бывшем Петербурге много если не таких, то других странных квартир и дворов, которые, кажется, существуют исключительно для того, чтобы кто-нибудь забрел туда только однажды, а затем пропадают.
Но пока что я сидел на высоком вращающемся, обитом искусственной кожей и украшенном никелем табурете, ел пирожок с брусникой, стараясь сэкономить глотки теплого кофе с молоком, так чтобы как раз хватило на пирожок, и не обращал внимания на сидевшую по левую руку от меня довольно миловидную женщину, в замшевом полушубке, расшитом по нынешней моде каким-то северным орнаментом. Мне даже показалось, что она ниоткуда не появлялась, настолько я ее не замечал, пока она сама ко мне не обратилась.