— Полковник Шедов! — думал я, стоя там, на холме. — Полковник Шедов, — сказал я себе, — вон там, в долине, среди холмов, стоит интеллигентный человек. Он нуждается в вашей помощи, полковник. Так идите же и помогите ему. Вот что я говорил себе, стоя там, на холме.
Полковник достал белоснежный платок и вытер пот со лба.
— Теперь вы видите? — сказал полковник. — Видите, как вы неправы насчет тонкости?
Я не спорил, хоть я и не имел в виду тонкости.
— А кто заставил меня так поступить? — уже спокойнее спросил полковник. — Кто или что? Да никто и ничто, — ответил полковник. — Совесть, — убедительно сказал полковник, — совесть меня заставила так поступить. Совесть плюс солидарность. Два эс.
Полковник сделал стеком решительный жест, и мы двинулись дальше. Полковник шагал, молча и не глядя на меня: было видно, что он на меня обиделся.
— Полковник, — сказал я, — вы не подумайте: я вовсе не против десанта: я не против морального облика, я только...
Полковник на ходу взглянул на меня, горько улыбнулся.
— «Только!» — саркастически сказал полковник. — «Только!» — повторил он. — А вы выстрадали себе моральное право на это «только»? Странное дело, — сказал полковник, — искусство, политика и десант — три отрасли, в которых каждый считает себя знатоком. Почему? — на ходу развел рукой и стеком полковник. — По какому праву? Что бы сказали вы, если бы я принялся учить вас основам вашей профессии? Молчите? — сказал полковник. — А я вам скажу: вы просто посмеялись бы надо мной и были бы правы. А вы? На каком основании вы беретесь судить наши дела? Что вы знаете о нас, о наших задачах, о наших сложностях? Да знаете ли вы хотя бы, что такое опасность?
— Конечно, полковник, не в такой степени, как вы, но все же...
— Не-э-эт, — показал стеком полковник, — вы не знаете, что такое опасность, не знаете. И знаете почему? — спросил полковник. Увидев, что я не отвечаю, полковник ответил сам: — Потому, что вы во всем видите исключительно дурную сторону. Вы обобщаете, — сказал полковник, — не нужно обобщать.
Опасность! — вдохновенно сказал полковник. — Опасность — это такое чувство, такой момент... это свист пуль, вой снарядов, разрывы гранат, это бешеный пульс, это стократно усиленное ощущение жизни, когда все, все на свете собирается вместе, чтобы вспыхнуть в едином мгновении, — это... э-э-э...
— Самость? — подсказал я.
— Да, — сказал полковник, — вот нужное слово, именно самость, — сказал полковник, стараясь попасть в ногу, — самость.
— Вы экзистенциалист, полковник? — спросил я полковника.
— Немного, — ответил полковник, — немного экзистенциалист, как все военные. Впрочем, это неважно, — сказал полковник, — вы не увлекайтесь, — ему все никак не удавалось попасть в ногу. — Не увлекайтесь — я вовсе не это хочу сказать. Я об этом так, между прочим, a propos, по-французски говоря. Я собственно не о феномене опасности, я в другом смысле, я вообще. Это для вас — самость, а для нас... для нас это обычная жизнь. Будни, понимаете? — значительно сказал полковник. — Подвиг, превращенный в будни. Нет, скорее, будни, превращенные в подвиг, — поправился полковник. — Вот так, — сказал полковник. Ему, наконец, удалось попасть в ногу. — Будни, превращенные в подвиг. А? Как это звучит! — сказал полковник. — Постоянное, ежедневное преодоление себя, — сказал полковник, — и других, — добавил он.
Полковник некоторое время задумчиво шагал. Я тоже некоторое время задумчиво шагал.
— А во имя чего? — внезапно воскликнул полковник. — Во имя чего?
— Что — «во имя чего», полковник? — спросил я.
— Ну, во имя чего все это: подвиг, будни... преодоление?.. — спросил полковник.
Я сказал, что совершенно с ним согласен, что мне это тоже кажется нелепостью.
— Как! — остановился пораженный полковник. — Идея мира и безопасности кажется вам нелепостью?
— Нет, почему же, полковник? — удивился в свою очередь я. — Разве я сказал что-нибудь против безопасности? Напротив, я — за. Поверьте, я еще там, когда шел, то же самое думал. Мне очень дорог мир.
— Дорог? — сказал полковник. — Вам — дорог. А нам? Десанту?
— Я вообще-то не думал об этом, полковник... — сказал я.
— Не думали? — сказал полковник. — А стоило бы подумать. И крепко стоило б.
— Кто, по-вашему, несет все тяготы и лишения войны? — сказал полковник. — Кто, постоянно рискуя жизнью, защищает поступательную нерушимость наших границ? Кто, пребывая в походах, умиленно вспоминает минуты покоя и тишины? Десант, — ответил полковник. — Так кому же больше всего желать мира, как не десанту? Именно десанту, — сказал полковник. — И пока мир в руках десанта, — полковник возвысил голос, — вы можете спать спокойно. Десант надежно защитит мир от всяких посторонних посягательств.