— Это еще что за глуп... нежности? — поправилась Марфа Васильевна и быстро отдернула руку. Стакан выскользнул из облитых вином пальцев и покатился по столу.
Рыжий артиллерист вскочил, хотел что-то сказать, заикнулся и, повернувшись, быстро вышел из павильончика.
— Ну, за что вы его обидели? — начал Хмуров.
— Кто его обижал?.. Так комары в Кармакчах сильно кусаются, — обратилась она к тому, чей рассказ был прерван тостом рыжего артиллериста...
Неловко шагая в своих широких кожаных шароварах, вовсе не приспособленных к нашей ходьбе, в красном расшитом халате, в тюрбане из красного же куска шерстяной ткани, подходил к столу молодой туземец, по типу — узбек, оставляя на песке дорожки глубокие следы острых металлических каблуков. Это был очень красивый парень с яркими белыми зубами, способными жевать свинцовые пули, с едва пробивающимися усами, с веселой, хотя несколько глуповатой улыбкой.
— А, здравствуй, приятель! — произнес Хмуров, по-видимому, узнав джигита.
— Аман, — отвечал тот и обратился к Перловичу. — Эй, тюра! Мой тюра зовет; вон там. — (Джигит указал рукой к воротам сада). — «Поди, Юсуп, скажи Перлович-тюра, чтоб сейчас пришел», — говорил он ломаным русским языком.
— Это Батогова джигит, — объяснил Хмуров в ответ на вопросительный взгляд Марфы Васильевны.
Джигит пристально смотрел на русскую женщину; улыбка его росла все шире и шире.
— Эх! Хорош марджа...[4] якши ой! ой! — бормотал наивный узбек.
— Вот и этот тоже, — произнесла Марфа Васильевна и расхохоталась.
Перлович встал и отвел джигита в сторону. Он несколько минут говорил с ним вполголоса и закончил словами:
— Завтра утром... так и скажи... завтра.
После этого джигит пошел к воротам, оглянувшись раза два на Марфу Васильевну.
Весь запыхавшись, бежал с салфеткой в руке один из буфетных прислужников. Из боковой аллеи выскочил другой, тоже в взволнованном виде, с разорванной полой фрака:
— Поймал?!
— Пойди, поймай... Я к воротам, а они — через забор.
— Тоже чиновники прозываются... эх!..
— Много напили?
— На три с четвертью... Ах, господи! Народу много — прислуги мало: нешто за всеми углядишь!
— Где углядеть! Слышь! Федор Иванович кличет.
— Однако, мне пора и домой, — сказал Хмуров, поднимаясь со стула — Тоже ведь хозяйственные распоряжения надо сделать.
— Ну, что же, поезжайте; мы еще посидим. Перлович, вы не откажетесь быть моим кавалером?
— О, конечно, мне будет это очень приятно... Я вполне... я... — бормотал Перлович.
Он совершенно растерялся. С той минуты, когда он поговорил с джигитом Батогова, даже раньше, когда Марфа Васильевна заметила кого-то в конце аллеи, он был совершенно не в своей тарелке.
— Что с вами? — спросила она своего нового кавалера.
Хмуров уже уехал и они остались вдвоем.
— Мне что-то нездоровится...
— Вздор, вы просто смущены.
— Вот еще!
— Вы получили нехорошие вести... этот джигит...
— Марфа Васильевна, что вас так занимают мои дела? Ну, пожар, разорение, караваны мои ограбили, дачу сожгли — господи боже мой! Да вам-то что до этого?
Видно было, что Перлович был очень раздражен, когда произносил эту тираду.
— Ну, довольно, довольно; положим, что ничего подобного не случилось, но, во всяком случае, волноваться нечего. Пойдёмте; в этой беседке страшно накурено и вином пахнет. Пройдемтесь по дорожкам. Э, да никак все почти разъехались?
Они встали и пошли к павильону для танцев, где уже никого не было и музыканты убирали пюпитры.
Несколько раз они прошлись по саду.
— Вот мой Бельчик, — указала Марфа Васильевна на белую голову лошади, видневшуюся сквозь решетку.
Она начала откалывать шлейф и нечаянно уронила хлыст. Когда Перлович поднял его и подавал Марфе Васильевне, то заметил, что она пристально всматривается в кого-то. Ему показалось сначала, что на него, но потом он увидел, что взгляд этот устремлен на того, кто находился сзади Перловича, по одному с ним направлению. Перлович невольно задрожал и обернулся.
Не более как в трех шагах от них стоял тот самый бородач, который так смутил его своим появлением, час тому назад.
— Тебя никак в генералы произвели? — спросил он Перловича.
— Я, может быть, стесняю вас? — сказала Марфа Васильевна и отошла.
— О нет, сударыня, извините, я не имею чести знать ваше имя. Да, в генералы произвели, — продолжал он, обратившись к Перловичу. — Как же, посылаю джигита, говорит: завтра — совсем по-генеральски...