-- Если вы, -- поучал он молодых летчиков, -- понабиваете свои желудки пищей, то не только сырую, но и жареную селедку в рот не возьмете. Насытившись сметаной и бифштексами, вы к тому же начнете клевать носом в своих лодках, как жирные тюлени на плавучих льдинах, и, чего доброго, занесет кого-нибудь из вас в открытое море, потом и с вертолетом не сыщешь. Давайте так: если уж тренироваться -- так по всем правилам, а нет -- и времени терять не стоит.
Лейтенанты согласились тренироваться по всем правилам.
Одетые в комбинезоны, в красные спасательные жилеты, с панамами на голове, рыбаки вышли к морю в восемь утра. Шли вдоль реки, вытянувшись цепочкой. Впереди Телюков, за ним Байрачный, затем Скиба и наконец Калашников. Солнце уже высоко поднялось над горизонтом, но в тайге стояла утренняя прохлада. Пахло папоротником, трухлявым буреломом, хвоей. Шумели и плескались под крутыми берегами река. Местами на отмелях вода рассыпалась ослепительным бисером, играла в солнечном свете, шуршала галькой.
Байрачный и Телюков вели беседу о целесообразности намеченной рыбной ловли.
-- Ну ее к чертям, эту сырую рыбу! -- отмахивался Байрачный. -- Я и пробовать ее не стану!
-- Попробуете, если приспичит. Голод -- не тетка. Читали про четверку в океане? Про Зиганшина, Поплавского, Федотова и Крючковского? А поймай они, предположим, акулу, не пришлось бы варить похлебку из сапог и гармошки. Слыхали, на Каспии один рыбак, которого отнесло на льдине в открытое море, двадцать дней продержался, питаясь сырой рыбой? То-то и оно! А вы говорите -- бессмысленная затея. Нет, Григорий, нужно быть готовым к любым испытаниям.
-- И вы собираетесь есть сырую рыбу?
-- Если поймаю, конечно, попробую.
-- Хотелось бы мне посмотреть, как это будет выглядеть. Рыба трепещет, бьется в ваших руках, а вы разрываете ее на части, как зверь... Ха!
-- Вот вам и "ха"! -- передразнил его Телюков. -- А вам приходилось слышать об американских так называемых школах выживания? -- спросил он. -- О них писалось в одном журнале. Такие школы имеются почти на всех базах стратегической авиации Соединенных Штатов Америки -- в Западной Германии, Японии, и в Гренландии, на Аляске. В этих школах американские летчики проходят специальную подготовку, приобретают знания и опыт на случай, если вдруг окажутся сбитыми над территорией противника, то бишь над нашей территорией. В программе этих школ центральное место занимают разного рода испытания. Летчиков приучают добывать еду с помощью ножа и пистолета, учат печь картошку, варить кукурузу, высасывать из цветов мед, маскироваться, спать привязанным на дереве и всяким прочим фортелям.
-- А вы откуда знаете об этом? -- полюбопытствовал Скиба.
-- Я ж говорю, в журнале читал. А в Южной Корее -- не знаю, как теперь, а прежде был специально оборудованный лагерь военнопленных. И для кого вы думаете? Для американских летчиков. Лагерь как лагерь, с колючей проволокой и всеми прочими атрибутами. Каждому летчику, которого помещали в этот лагерь, в течение шести давали небольшую порцию риса и изредка -- рыбью голову. В лагере имелись так называемые инструкторы, которые выступали в роли большевистских комиссаров. Они допрашивали пленных, загоняли их в камеры, ругали, угрожали, давали волю рукам. Словом, доводили летчика до того, что он вынужден был бежать из лагеря. Бегство -- заключительная фаза обучения. Сбежал незаметно -- получай "отлично".
-- Комедия, и только! -- заметил Байрачный.
-- Я не против, Пускай у американцев будет побольше таких лагерей, -сказал Калашников, который с интересом слушал рассказ Телюкова.
-- Комедия, но тем не менее факт! -- продолжал Телюков. -- Такой экзекуцией американские генералы стараются убить двух зайцев. Во-первых, дать практическую подготовку своим солдатам и офицерам, которым может не посчастливиться в бою, и психически подготовить их к резкому переходу от обычного образа жизни к жизни военнопленного; во-вторых, -- и в этом главное, -- вызвать с помощью своих коварных действий как можно большую ненависть к коммунизму. Создавая школы выживания и лагеря военнопленных, они пытаются показать: вот, дескать, что вас ждет, если вы попадете коммунистам в руки. А посему, мол, воюйте стойко, боритесь до последней капли крови. Ведь у них, у американских заправил, только одно на уме: вдалбливать в головы людей, что смерть лучше "коммунистического рабства".
-- Значит, по-ихнему, по-американски, мы -- это рабы коммунизма? -расхохотался Байрачный. -- Ну что ж, "раб" Петро, дай мне закурить, -обратился он к Скибе.
-- Сделайте одолжение, "раб" Грицько!
Телюков, который до сих пор говорил в серьезном тоне, тоже рассмеялся.
-- Словом, -- заключил он, -- американцы серьезно готовятся к войне, меду тем как вы, лейтенант, -- он потянул Байрачного за рукав комбинезона, -- пренебрегаете даже сырой рыбой... А вот попробуете и убедитесь, что с сырой рыбой не пропадешь; смелее будете летать над морем...
Постояв, летчики отправились дальше и вскоре вышли на голый берег. Их взорам открылся зеленовато-серый морской простор, над которым носились изголодавшиеся за ночь чайки, припадая к волне. Река здесь текла медленнее, рябила белыми шапками пены. У самого моря ее пересекал живописный островок. Тут река разделялась на два узких рукава, а за островком снова сливалась в один сплошной поток, острым клином врезавшись в море.
Телюков подал рукой знак остановиться.
-- Есть идея, -- сказал он. -- Давайте, товарищи, здесь спустим лодки на воду, и река сама вынесет нас в море.
-- Правильно! -- согласился Байрачный. -- Всегда надо с умом использовать силы природы. А как по-вашему, ребята, почему так четко выделяется в море речная вода? Вы думаете потому, что она мутная? Набегает с некоторой скоростью? Ошибаетесь. Двойка вам в зачет. Дело в том, что речная вода значительно легче морской...
-- Погодите, Байрачный, со своими теориями, -- остановил его Телюков и скомандовал надуть лодки. Подхваченные течением, они быстро поплыли вниз одна за другой.
-- Смотрите, не наскочите на скалы! -- кричал Телюков Байрачному, ловко орудуя веслами-лопатками, напоминающими ракетки настольного тенниса.
-- Не наскочим! -- кричал в ответ Байрачный.
Резиновая флотилия прошла мимо острова и, выйдя из устья реки, рассыпалась по морскому простору, закачалась на волнах. Байрачный расстегнул кожаный кошель, в котором лежали снасти, размотал леску и закинул в воду.
-- Ловись, рыбка, маленькая и большая!..
То же самое сделал и Скиба. Закинув снасти, он спустил комбинезон до пояса -- решил загореть, -- хоть было еще довольно прохладно. Телюков, проворно орудуя веслами, отплыл на своей лодке дальше всех; конец лески он держал в зубах. У Калашникова леска, должно быть, спуталась; он возился над ней и тихонько поругивался.
-- Не клюет, Геннадий?
Тот в ответ только рукой махнул.
И правда, не клевала рыба ни большая, ни маленькая.
Байрачный подождал минут десять. Нет, не клюет. Либо рыба ушла от берега, либо она не так уж глупа, чтоб не распознать насадку...
Низко над водой носились неугомонные чайки. Одна из них пролетела так близко, что Байрачный невольно схватился за панаму, чего доброго, унесет в клюве головной убор!
Лодка покачивалась на волнах, и ее упорно относило к берегу. Григорию приходилось отгонять ее назад. Раз отогнал, второй, третий, прямо досадно стало. А рыбу словно заколдовали -- не клюет и не клюет!
Между тем начало пригревать солнце. Байрачный разделся и расстегнул ворот комбинезона. Убаюкиваемый волной, он вскоре задремал и уже сквозь сон услышал, как что-то дернуло за леску.
-- Есть! -- воскликнул он и быстро, как учил Телюков, начал выбирать леску из воды. -- Попалась, каналья! -- входил он в азарт.
Вдруг зашипел воздух, забулькала вода, и лодка, катастрофически худея, начала морщиться и переламываться. Очевидно, крючок проколол резину.