Выбрать главу

Досадно, что они и теперь встречаются, хотя времена нынче уже не те!.. Это показало и сегодняшнее партийное собрание...

Глава шестая

Гауптвахта отрезвляюще повлияла на старшего лейтенанта Телюкова. В конце концов он понял, что мишень отбил случайно (кто же может точно прицелиться в трос толщиной в папиросу!), да и маневр был бессмысленный и действительно слишком рискованный. Пушечная трасса пролетела в каких-нибудь двух-трех метрах от стабилизатора самолета-буксировщика. Достаточно было взять чуть меньший ракурс, чтобы снаряды отбили стабилизатор. Тогда -катастрофа или в лучшем случае авария. Кроме того, он, Телюков, сам мог наткнуться на отбитую мишень или, что еще опаснее, на стальной трос.

"Пора, пора тебе, Филипп Кондратьевич, браться за ум" -- мысленно отчитывал он себя, сидя после освобождения в парикмахерской.

Побрившись, он на попутной машине помчался на аэродром: уж больно стосковался по самолету и всему тому, чем живут летчики.

Конечно, командир не допустит его, Телюкова, к полетам потому, что, во-первых, он не проходил предварительной и предполетной подготовки, а во-вторых, для него вообще не планировали и не могли планировать полеты. Но ему необходимо хоть подышать аэродромным воздухом после этой гауптвахты, чтобы ее песком занесло...

День клонился к вечеру. В дальнем небе загорались звезды. Прожектористы, прибыв на свои точки, раскиданные по пустыне, проверяли прожекторы, направляя лучи в зону воздушной стрельбы. Авиационные специалисты выводили самолеты на старт, буксируя их автомобилями.

Еще издали увидел Телюков, что его самолет стоит в чехле. Ожидает хозяина, с горечью подумал он, а хозяин, будто обыкновенный воришка, под арестом...

Стыд охватил старшего лейтенанта. Но еще больший стыд -- впереди. Товарищи наверняка будут потешаться над ним: "Ну как там, Филипп Кондратьевич, на гарнизонном курорте?" Совестно будет в глаза глядеть подчиненным -- технику и механику! Требует от них, а сам что?..

По рулежной дорожке мимо самолетов промчалась зеленая "Победа". Увидев в машине полковника, Телюков отдал честь. Неожиданно из-за аэродромного домика навстречу вышел "академик". Ничего приятного эта встреча не сулила, но отступать было поздно. Телюков подготовился к исповеди.

-- Возвратился с гауптвахты, -- вяло козырнул он, понуря голову.

-- А я вас жду. Идемте, поговорим.

"Мало, значит, того, что говорил на разборе полетов", -- подумал старший лейтенант.

Они примостились на ящике с аэродромным имуществом.

-- Напрасно вы, товарищ Телюков, тратите свои способности и недюжинные силы. Не туда вы их направляете, рискуете там, где это совсем не нужно...

"Ага, значит, мои способности он все-таки признает!" -- мелькнула мысль.

-- А способности у вас большие. И любовь к своей профессии настоящая. При одном слове "полет" у вас загорается веселый блеск в глазах. Так бывает лишь у подлинных летчиков.

"Смотри пожалуйста! Уж не собирается ли он объявить мне благодарность за примерное поведение на гауптвахте? Вот было бы здорово! Благодарность за честное пребывание под арестом!" -- ехидно подумал Телюков.

-- Итак, -- продолжал Поддубный, -- учитывая ваши безусловные способности, любовь к полету, смелость и решительность, я хочу взять вас к себе в напарники. Попробуем с вами начать подготовку по особой программе. Я тут кое-что наметил новое...

Телюков недоверчиво поглядел на помощника командира. Уж не шутит ли он? Но лицо Поддубного было совершенно серьезно.

-- А согласится ли командир полка после того, что произошло? -- спросил он осторожно.

-- Произошла, Филипп Кондратьевич, большая неприятность. Над аэродромом реет флаг Военно-Воздушных Сил страны. Торжественный момент -- полеты. А вы сидите в кабине самолета и думаете, как бы это получше обмануть кого-нибудь, отбить мишень, сорвать полеты на стрельбу. Между прочим, об этом вам еще напомнят на комсомольском бюро. Я сам буду критиковать вас. Но, несмотря на это, думаю, что полковник согласится с моими доводами. Я лично поручусь за вас. Надеюсь, что вы меня не подведете.

-- Что ж это такое "новое"? -- поинтересовался Телюков, все еще не доверяя майору. -- На асов учиться будем? Тогда я вам буду крайне признателен. Ас -- это в переводе с французского -- туз. Самая старшая карта в колоде. Никакая другая карта не бьет ее.

-- При условии, если туз козырный, -- резонно заметил Поддубный. -- А если нет, его и шестерка козырная бьет. Но вы почти угадали.

Ас, мастер! Сердце Телюкова радостно забилось, и он сказал торжественно:

-- С мишенью, товарищ майор, такое никогда больше не повторится.

-- Верю вам, товарищ Телюков. Но у нас скоро будут новые мишени, настоящие.

-- Какие?

-- Потом увидите. Я написал в штаб... Мне ответили...

"Вот тебе и академик!" -- со скрытым восхищением подумал Телюков.

Поддубный закурил и протянул Телюкову портсигар.

-- Филипп Кондратьевич... -- сказал он и запнулся.

-- Слушаю вас, товарищ майор.

-- Филипп Кондратьевич, я по-дружески советовал бы вам сбрить усы и бакенбарды. Для чего они? Ведь совсем вам не подходят...

Телюкову стало очень неловко.

-- Разрешите быть свободным?

-- Идите.

Над аэродромом неожиданно взвилась красная ракета.

-- Что случилось? Отменили полеты? -- Летчики переглянулись.

В направлении взлетно-посадочной полосы двигался верблюд со всадником. От СКП дали вторую ракету. Но, как видно, человек, который управлял верблюдом, не очень-то разбирался в авиационных порядках. Неуклюжее животное пустыни медленно продвигалось в прежнем направлении.

Выслали солдата, чтобы тот предупредил непрошеного гостя. Солдат жестами показывал, чтобы всадник повернул назад, объяснил, что здесь аэродром. Верблюд остановился, но, понукаемый хозяином, снова зашагал.

Поддубный и Телюков подбежали на помощь.

-- Стой! Куда тебя черт несет! -- замахнулся Телюков на верблюда кулаком.

Всадник -- это был старый туркмен -- начал что-то говорить, обращаясь к офицерам на своем родном языке.

-- Аэродром здесь, -- втолковывал ему Поддубный.

-- Началнык! Началник давай! -- требовал старый туркмен, ничего не желая слушать.

-- Я начальник, -- сказал Поддубный.

-- Началнык полковнык давай. Началнык полковнык.

Эге, всадник, оказывается, не такой уж профан в военном деле!

Пришлось посылать за полковником.

-- Что здесь происходит? -- сердито спросил Семен Петрович, вылезая из машины.

Старик туркмен встретил полковника таким сладко-добродушным взглядом, что тот сразу остыл.

-- По какому вы делу?

Всадник что-то крикнул верблюду. Животное подогнуло ноги и послушно опустилось на песок. Старик проворно соскочил на землю, поклонился в пояс и начал рыться в мешке, переброшенном через спину верблюда. Наконец он вытащил моток проволоки.

Это оказался трос от планера-мишени, отбитой Телюковым.

Старик взял трос и торжественно, как драгоценный дар, преподнес полковнику. Сделав это, он остановился перед ним в согнутой позе, ожидая, вероятно, вознаграждения. Семен Петрович порылся в кармане, достал десятирублевую бумажку.

-- Большое вам спасибо, возьмите!

Старик вежливо поклонился, прижав ладонь к сердцу, но от денег отказался.

"Мало" -- решил полковник и вынул еще одну десятирублевку.

-- Нэт, нэт, нэт! -- туркмен упрямо замотал головой. Он что-то говорил, но никто не понимал его.

В полку служил старший техник лейтенант Артыков, туркмен. Пришлось послать за ним машину.