— Где Иосиф?
— У себя, занимается, — ответил Пойкан, освещая фонарем бледное лицо командира Туломозерской дистанции.
Пропустил вперед и, догадываясь о недобром, спросил:
— Что с тобой, товарищ Модест?
— Товарищ Пойкан, распорядись, чтобы коня привели в порядок, но расседлывать не надо.
Разбудив ночевавшего внизу деда Илку и поставив в хлев коня Модеста, Пойкан вернулся в штаб. В комнате Иосифа Глайдена было тихо. Командир Туломозерской дистанции, повернув свое строгое лицо к окну, нервно стучал длинными пальцами музыканта по черному холодному стеклу. Командир подрайона только что окончил разговор по прямому проводу, рука еще сжимала телефонную трубку, но глаза уже скользили мимо брошенной на стол ответной телефонограммы штаба отряда. Нервно подергивалась правая бровь.
— Товарищ командир, распоряжения будут? — останавливаясь в дверях, спросил Пойкан.
— Распоряжения?! — не сразу ответил на вопрос Глайден. — Распоряжение, как и следовало ожидать, обычное. Что может сказать штаб? Садолов на границе, в Видлицах один Шевяков. Штаб санкционирует выступление. Великолепно! А с чем я сунусь на границу? Пулеметы у меня есть? Нет! Лыжи есть? Нет! Им все это известно. Они думают, что все это им сойдет безнаказанно.
— Да кто это «они»? — перебил брата младший Глайден. — Можно подумать, что ты мечешь громы и молнии по адресу штаба отряда.
— Ты прав, горячусь я зря. Штаб отряда нам ничем не поможет, в штабе ребята патроны по счету получают, везде одна картина. Туговато… Не горячиться сейчас нужно, а, стиснув зубы, хладнокровно отражать направленные в нашу сторону удары, пускай это будет нам втрое, вчетверо, впятеро тяжелее. Ребят только жалко, пропали они… за них вся боль… Твое неожиданное сообщение, — продолжал Иосиф, — нельзя воспринять без того, чтобы не сжать кулаки: я ведь не из дерева сделан.
Он несколько секунд молчал и затем, повернувшись в сторону дежурного по штабу и обретая свое обычное спокойствие, произнес:
— Товарищ Пойкан! Распоряжение есть: немедленно разбудите всех бойцов штаба подрайона. Вызовите Дмитриева и Щиева из Совета. Всем немедленно явиться в штаб.
Пойкан повторил приказ.
Первым в штаб пришел Шамшур. Обвел комнату слипшимися от сна глазами, сунул руку Модесту и в надежде, что это — обычная поверочная тревога, равнодушно спросил:
— Какая напасть приперла? Что за паника? Спал, не раздеваясь, словно чувствовал.
Модест промолчал, Иосиф отрезал:
— Садись, жди.
Шамшур тяжело плюхнулся на теплую лежанку.
— Третью ночь не сплю. Вчера у Черного ручья трех контрабандистов задержали. Назойливы, как тараканы. Соснуть бы часок, кажись, ничего больше и не надо, только бы поспать. — И, прикрыв свое усталое лицо тощей армейской папахой, склонился набок.
На ходу застегивая ремень, вбежал Станислав Варшкелис.
Холодное, замкнутое лицо Иосифа, неожиданное появление в штабе Модеста, его горящие внутренним напряжением глаза, короткое рукопожатие и сухое приветствие — все это свидетельствовало о том, что с вызовом в штаб связано нечто, выходящее за пределы очередной поверочной тревоги.
— Станислав, — не ожидая вопроса, начал Глайден — на заставе Штемберга белобандиты прорвали границу.
Лицо Иосифа было по-прежнему холодно и бесстрастно, только нервно подергивалась правая бровь.
— Подробности сейчас доложу. Со штабом отряда мы уже связались. Через тридцать минут выступаем. В штабе подрайона остаешься ты.
Станислав приложил к папахе согнутую ладонь.
— Еще распоряжения будут?
— Обо всем, что я сейчас доложу, сообщить по участкам и заставам, держать связь со штабом, по приезде Садолова в Видлицы просить дальнейших инструкций на расследование, сообщить в Москву о бандитском налете.
Станислав вопросительно поднял глаза:
— Так серьезно?
— Очень серьезно, Станислав. Из штаба ты никуда отлучаться не будешь. Все оперативное руководство на время моего отъезда переходит к тебе. Держи людей в боевой готовности. Никакой паники.
— Понятно!
По гнилым ступенькам лестницы — тяжелый топот поднятых тревогой людей. В холодных глазах затаенная настороженность. Иосиф поворачивает голову в сторону дежурного по отряду:
— Все?
— Все, товарищ командир.
И тогда стальными, звенящими ударами падают слова командира:
— Товарищи! На участке Койнабра отряд белобандитов в тридцать — тридцать пять штыков перешел границу и, сняв наши посты, окружил заставу. Пять красноармейцев, отдыхавших в это время на заставе, обезоружены и уведены за кордон. Двое часовых убиты, командир отделения, недавно прибывший из Петрозаводска, рабочий Антохин, истекая кровью, добрался до деревни Кормелисты и сообщил о случившемся Штембергу. Антохин умер на руках товарищей. Провода перерезаны… Бандиты перешли границу сегодня днем, судьба уведенных товарищей неизвестна. Рота Штемберга выступала вечером. Наша задача — достичь границы в наиболее короткое время.