Он несколько раз топнул ногою о землю, затем вскочил на камень, испустил радостное восклицание и бросился вперед большими прыжками, не обращая внимания на офицера, который с удивлением увидел на противоположной скале темное тело, полувисевшее в воздухе.
Диас отлично исполнил свое дело. Взобравшись на скалу, он крикнул, подражая голосу орла, что заставило часового взглянуть вверх. В ту же минуту апач услыхал внизу топот и схватился за оружие. Этого ожидал Диас, и на это рассчитывал Крестоносец.
Первый набросил на апача петлю лассо, уперся ногами в камень и, натянув изо всех сил ремень, приподнял полузадушенного апача в воздух. Но у юноши не хватило сил долго оставаться в таком положении, и Крестоносец подоспел как раз вовремя, чтобы заколоть апача, которого Диас снова опустил на землю, и тем помешать ему крикнуть.
Офицер, в глазах которого только крайняя необходимость могла оправдать такой отвратительный способ войны, тоже взобрался на скалу и помог Диасу втащить наверх труп часового, чтобы скрыть его от зорких глаз апачей, между тем как Крестоносец старался, насколько было возможно, уничтожить следы происшествия.
После того, как они снова спустились со скалы, Суванэ взяла ружье и сумку с пулями убитого апача, и все четверо продолжали путь к лагерю, которого они достигли в шестом часу вечера.
Лагерь находился на дне ущелья, заросшего лесом, и с трех сторон был окружен скалами, но тогда как вышина их с этой стороны доходила до 70-80 футов, с противоположной стороны, где стояла палатка сеньоры и неподвижно сидел на камне молодой вождь квахади, она была гораздо меньше. Маленький ручеек стремился вниз по скалам, между которыми пряталось наше общество, и протекал далее по ущелью, на южной стороне которого стояли лошади, привязанные к копьям, воткнутым в землю.
Воины племен мескалеро и липанов толпились у костров, между тем как Серый Медведь и Черный Змей сидели в стороне; но предводителей чоконен и мимбреньо не было видно.
Страх смерти и хитрость Черного Змея вынудили у захваченного в плен кентуккийца признание, что вследствие болезни предводителя отряд белых не поспеет в гасиенду дель Серро раньше вечера следующего дня. Поэтому было решено, что Скачущий Волк и Летящая Стрела отправятся к своим отрядам и ночью подойдут к Каменному Дому с юга и запада. В третьем часу утра должно было последовать общее нападение на гасиенду с западной стороны, так как только с этой стороны можно было действовать на конях. С другой стороны, гасиенда, выстроенная на холме, была недоступна.
Но если кентуккиец думал спасти свою жизнь изменой, то он жестоко ошибся, так как, выслушав его признание, Черный Змей приказал привязать его к столбу для пыток. В таком положении он оставался до вечера, и опытный Крестоносец тотчас понял, что ему предстоит мучительная смерть.
Толпы воинов уже собирались по зову знахарей, увешанных змеиными кожами, сушеными жабами и звериными хвостами, и становились в круг перед несчастным. Когда все собрались, Черный Змей подал знак к ужасному зрелищу. Оно началось тем, что толпа женщин, размахивая ножами и горящими головнями, подобно фуриям, бросилась на несчастного, чтобы напугать его, что им и удалось вполне.
Затем выступили молодые воины и стали бросать в пленника томагавки и метать стрелы.
Хотя эта ужасная игра также имела целью лишь напугать пленника, но она была так опасна, что вскоре кровь стала струиться из мелких ран и царапин, нанесенных несчастному.
Эта пытка, сопровождаемая насмешками дикарей, еще продолжалась, когда выступил один из знахарей, державший над головой заостренную и зажженную лучину, которую он воткнул в бедро пленника.
Кентуккиец заревел как раненый буйвол и в отчаянии рванул петлю, привязывавшую его к столбу, как вдруг почувствовал себя свободным.
Один из брошенных томагавков наполовину перерезал ремень, и так как у пленника были связаны руки, то он, воспользовавшись минутным замешательством апачей, пробежал сквозь толпу и бросился к соседней скале.
Хотя замешательство апачей продолжалось только несколько мгновений, но длинные ноги беглеца успели воспользоваться этим временем, и когда погнавшиеся за ним индейцы подбежали к подошве скалы, он уже взбирался по ее склону. В эту минуту раздались два выстрела; двое апачей упали мертвыми, остальные в ужасе остановились.
В ту же минуту раздался голос Серого Медведя, призывавшего всех к оружию.
Вслед затем апачи, стоявшие на дне ущелья, увидели, что беглец остановился перед отвесной скалой, на которую ему невозможно было взобраться со связанными руками. Объятый ужасом, осыпаемый градом стрел и пуль, он в смертельной тоске закричал о помощи; в эту минуту петля лассо упала ему на плечи и чей-то голос произнес: «Постарайтесь опустить петлю и усесться в ней». Он последовал этому совету, дрожа от страха, и вслед затем почувствовал, что его поднимают наверх.
Таким образом он был поднят на вершину скалы и тотчас спрятался в кустарнике, между тем как его спаситель встал во весь рост и, сняв с груди серебряный крест, показал его врагам.
Страшный крик: «el crucifero!» доказал ему, что он был узнан. Почти половина воинов бросилась преследовать страшного врага своего племени, а он между тем присоединился к своим товарищам и посоветовал им бежать как можно скорее.
— Теперь нам следует навострить лыжи, — сказал он, — времени у нас немного, а Серый Медведь не такой человек, чтобы с ним можно было шутить.
Эти слова он произнес уже на бегу. В течение 10 минут маленькое общество спешило вперед, как вдруг Крестоносец, находившийся впереди всех, остановился и произнес проклятие. Причина остановки тотчас стала ясна для всех. Перед ними простиралась широкая и глубокая трещина, на дне которой бежал ручеек. Нельзя было ни перескочить через нее, ни обойти, так как она далеко простиралась в горы. Спуститься на дно и влезть на противоположную сторону нечего было и думать: индейцы успели бы в это время догнать и застрелить их.
С первого взгляда все поняли, что им остается только подороже продать свою жизнь.
— Пусть каждый спрячется куда-нибудь, — сказал Крестоносец, — через несколько минут они будут здесь.
В эту минуту молодой пруссак подошел к своему старому товарищу и объявил, что он попытается перепрыгнуть через пропасть и укрепить на противоположной стороне конец лассо.
— Это безумие, молодой человек, — сказал офицер. — Если ширина этой трещины около 20 футов, — кто же в состоянии сделать такой прыжок!
— Я прыгал и дальше, — сказал офицер. — Если мне удастся, то я крикну вам, и тогда следуйте за мною.
Он подошел к трещине, подозвал к себе Суванэ, объяснил ей, что она должна делать, затем разбежался и прыгнул.
Хотя только одна из его ног коснулась противоположной стороны, но он успел ухватиться за ветку ели, росшей на краю расселины, и таким образом встал на твердую почву. Тотчас затем индианка перебросила ему конец лассо, который он обвязал вокруг пня. То же самое Суванэ сделала с противоположным концом, таким образом был устроен летучий мост, по которому индианка и кентуккиец тотчас переправились через пропасть.
Теперь офицер крикнул Крестоносцу; да и пора было, так как выстрел старика, ответом на который был целый залп со стороны апачей, послышался уже очень близко.
Крестоносец и Диас с разряженными ружьями подбежали к трещине, и первый тотчас увидел мост, устроенный офицером.
— Ловко, молодец, — крикнул он, — ну, Диас, перелезай на ту сторону; враги близко.
Молодой вакеро, не теряя времени, последовал совету и счастливо перебрался через пропасть; но Крестоносец не мог за ним следовать, так как враги были уже слишком близко. Он обернулся, бросил свое ружье и схватил за дуло ружье офицера, которое также было с ним. Три воина, опередившие своих товарищей, бежали к нему на недалеком расстоянии друг от друга.
Крестоносец выбил томагавк из рук переднего воина и так сильно ударил его по голове, что тот упал мертвым, а приклад разлетелся вдребезги. Несмотря на то, что в руках Крестоносца осталось одно дуло, он бросился на другого апача и нанес ему такой удар по лицу, что тот покатился в пропасть.