Карранти признался, что сгоряча принял неверное решение, но Ферреро увидел в его поступке проявление несправедливости, а несправедливость он терпеть не мог.
Он мрачно взглянул в окно. Шел мелкий дождь. На земле лежал тонкий снежный покров; сейчас он обратился в скользкую ледяную корку. "Хорошо, что полковник Сергей заставил людей захватить с собой войлок", - подумал Ферреро.
Карранти закончил совещание.
Ферреро пожал руки командирам, вышел на крыльцо и стал спускаться по лестнице вниз, в подвал, где сейчас сортировали и подсчитывали боеприпасы,
Карранти, устало потянувшись, сложил бумаги, вышел в коридор и направился к своей комнате.
Отведенная ему комната была просторна, но завалена всяким хламом и сломанной мебелью. У окна стояла аккуратно прибранная узкая кровать, у левой стены, рядом с камином - небольшой письменный стол. Карранти старательно запер дверь на ключ, сел за стол, достал из ящика большой лист бумаги.
"Наконец-то можно приняться за дело", - с облегчением сказал он сам себе. Он погрыз кончик ручки, затем, почти не останавливаясь, стал писать:
"Я был принужден ликвидировать агента "23". Его опознал русский, заместитель командира бригады. Для полного оправдания своего поступка пришлось точно изложить командованию бригады Ваши указания о квадрате 11. Кстати, у партизан отлично поставлена разведка, и командиром бригады уже были получены сведения, что в квадрат 11 вступила карательная дивиаия немцев. Пользуюсь случаем напомнить, что наци работают грубо, и при такой работе трудно ожидать успеха.
Любыми средствами дайте им знать: бригада будет выведена мною вечером 31 января на северо-запад от города Горицио, на равнину в пятнадцати километрах от железнодорожной станции. Не раньше полудня тридцать первого в указанный район неожиданно и при абсолютной секретности должны быть переброшены крупные немецкие части, усиленные артиллерией и танками. Единственный шанс на успех - неожиданность. Его надо использовать полностью.
В случае невозможности предупредить немцев в обычном порядке, передайте мое сообщение разведывательной службе; они найдут другие способы. Ваш "9-й".
Тон письма был уверенным, но сам Карранти явно нервничал. Кончив писать, он откинулся на спинку стула и провел языком по горячим губам. Стучало в висках. Пустяковая рана (он содрал рукояткой ножа лоскуток, кожи со лба) все же давала себя знать. Сейчас хороша бы выпить полстакана коньяку и завалиться в постель. Но спать нельзя. Мысли Карранти заняты одним: заподозрили партизаны что-нибудь неладное с расстрелом этого дегенерата "двадцать третьего" или все сошло благополучно?
Да, началась крупная игра, таких рискованных ставок Чарльзу Беннету делать еще не приходилось. Там, где русские, всегда опасно. Надо скорее доставить письмо. Нацисты будут бестолку торчать в квадрате 11, и, чего доброго, начальство в Штатах решит, что Беннет спелся с партизанами. Они могут это подумать, могут, - он хорошо их изучил за эти годы.
Да, тяжелые времена... Люди боятся собственной тени: один подозревает другого... Гангстеры спокойно взламывают несгораемые шкафы, убивают, грабят, воры без боязни занимаются своими обычными делами. И все это считается нормальным, обычным явлением; это не грозит человечеству опасностью. Другое дело - пресловутая "красная опасность". Заправилы Америки видят ее повсюду. Они могут усмотреть ее и в поступках Карранти. А ведь Карранти послан сюда именно для того, чтобы помешать "красной опасности" распространиться... И разве он не боролся с ней изо всех сил? Разве она не пугает и его, Карранти?.. Она грозит лишить его всех тех "радостей жизни", ради которых он терпеливо переносит нынешние невзгоды, связанные с опасной деятельностью разведчика: лишить власти, авторитета, который он успел прочно утвердить в высших кругах, и кругленькой суммы, лежавшей в одном из нью-йоркских банков...
Надо скорее послать письмо. Если Крайнев доставит его к осведомителю в деревню Сача, то завтра письмо будет в Триесте, а еще через несколько дней окажется в руках адресата.
Карранти потянулся к своей куртке, висящей на стене, вынул из ее кармана небольшой пистолет. Ногтем мизинца он поддел инкрустированную деревянную щечку на рукоятке, щечка упала на стол. В рукоятку пистолета был вставлен микроскопический фотоаппарат, величиной с дамские часики. Карранти приблизил пистолет к бумаге.
Взяв в другую руку электрический фонарь, он нажал кнопку, осветил лист и одновременно щелкнул затвором фотоаппарата.
Действуя быстро и ловко, он достал из ящика стола пачку дешевых сигарет, широко распространенных по всей триестинской округе, извлек из аппарата металлическую кассету с пленкой (не толще и не длиннее булавки), вложил ее в одну из сигарет и тщательно запечатал пачку.
Потом Карранти спрятал пачку в карман, скомкал исписанный лист бумаги, сжег его в пепельнице, размял пальцами пепел и высыпал его в камин.
Пока все хорошо. Теперь надо так же удачно передать пачку Крайневу - он сегодня поедет за продуктами...
Карранти целиком полагался на этот фокус с кассетой. Светочувствительность микропленки настолько сильна, что если даже открыть кассету при красном свете - пленка все равно покроется черным слоем. Проявить ее можно только в особом растворе, рецепт которого никому здесь неизвестен.
В дверь постучали. Карранти открыл.
Перед ним стоял Мехти - гладко выбритый, с зачесанными назад, еще чуть мокрыми после мытья волосами, оживленный, с задорными огоньками, поблескивающими в его черных глазах.
- Вас командир вызывает, товарищ Карранти. Он в складе боеприпасов, звонко сказал Мехти и вошел в комнату. На нем был толстый шерстяной свитер и байковые шаровары, застегивающиеся на пуговицу у щиколотки, чуть повыше тупоносых кожаных ботинок на толстой подошве. Стан Михайло был перехвачен широким ремнем, к бедру плотно прилегала маленькая кобура с его любимым пистолетом - подарком Ферреро за доставку "языка" в канун рождественских праздников. "Язык" оказался словоохотливым, и бригада совершила успешный налет на казармы, переполненные пьяными гитлеровцами. Вспомнив об этом, Карранти поморщился.
- Лоб болит? - участливо спросил Мехти.
- Чепуха, царапина, - небрежно махнул рукой Карранти и стал надевать свою куртку. - Ну как отдыхаешь? - в свою очередь, спросил он.
- Приказано отдыхать, - с сожалением пожал плечами Мехти. - Вот и брожу весь день как неприкаянный.
- Приказы надо выполнять, - с шутливой серьезностью сказал Карранти.
Мехти щупал карманы шаровар, ища папиросы.
- Вот черт, забыл переложить коробку из других брюк.
- Могу угостить, - улыбнулся Карранти.
Он полез было в карман своих галифе, где лежала пачка с пленкой, но тут же отдернул руку. От Мехти не скрылось это движение. Из правого кармана Карранти достал другую пачку.
Взгляд Мехти на миг задержался на пачке. Она вся была испещрена женскими ножками... Это были сигареты убитого Карранти американца.
Карранти приподнял брови: он был слишком опытен, чтобы не заметить взгляда Мехти. Пачка, видимо, была знакома разведчику.
- Кажется, порядочная дрянь, - произнес Карранти.
Они закурили. Мехти оставался невозмутимым.
- Это сигареты твоего гостя, - небрежно сказал Карранти. - Он оставил их на столе, когда я его допрашивал.
Мехти вынул сигарету изо рта и начал вертеть ее в руках.
- Может, отравленные? - с тревогой в голосе спросил он.
Карранти рассмеялся.
- Кури, кури, - похлопал он его по плечу. - Он их сам курил. Устраивайся поудобнее, вон газеты на столе. Как-никак - свежие, позавчерашние. Я вернусь сейчас, покушаем вместе.
Мехти кивнул, прошел к столу, взял газеты. Карранти бросил на стол пачку, запер ящик стола на ключ и вышел.
Чутьем натасканной ищейки Карранти чувствовал, что Мехти неспроста оставлен в штабе. Это был первый случай, когда полковник Сергей уходил на операцию без своего молодого друга.
Карранти нашел Ферреро в подвале виллы, ответил на несколько вопросов о расходе винтовочных патронов и мин за прошлую неделю и вернулся к себе.