Поэт Ненекали Камара занимал отдельный дом недалеко от нашей гостиницы. Мы знали, что помимо поэзии и драматургии наш коллега значительную часть времени уделяет и государственным делам. В настоящее время он является Государственным секретарем по научно-исследовательским работам.
У калитки нас встретил рослый, очень представительный господин лет пятидесяти. Это был хозяин дома. Поэт провел нас через широкий двор к одноэтажному особняку.
— Добро пожаловать, добро пожаловать, — приговаривал он, вводя гостей в приемную.
Во всю длину просторной продолговатой комнаты стоял стол, — вернее, несколько столов, составленных один к другому и покрытых пестрой скатертью. У дальней стены красовался буфет. Стены комнаты были украшены скульптурными изображениями голов всевозможных зверей.
Мы уселись в мягкие покойные кресла.
Настраиваясь на дружескую беседу, я передал хозяину небольшую книжку — сборник изданных в Москве стихотворений африканских поэтов. Как всякий литератор, он с профессиональной бережностью и любовью взял в руки книгу, но, едва взглянув на нее, отложил в сторону, и тотчас на лице его снова появилось напряженное ожидание… Забегая вперед, скажу, что ни о каком откровенном, сердечном разговоре нечего было и думать. Хозяин дома проводил запланированное свыше мероприятие, и всей его заботой было (так показалось всем нам) не сказать ничего лишнего. Ответы Ненекали Камара были кратки, сухи и как две капли воды походили на то, что мы уже слышали от самого Севу Туре. Он подтвердил, что Джибриль действительно находится в экспедиции, что Гвинейский комитет по связям с писателями стран Азии и Африки существует и работает, — в частности, в прошлом году поэты Гвинеи принимали участие в пекинском симпозиуме.
— Нельзя ли найти, — спрашивал я нашего хозяина, — какой-либо исследовательский труд или хотя бы обзорную статью, рассказывающую о пути развития гвинейской литературы?
— Нет, — ответил он, — такие материалы у нас трудно найти.
— А все же?
— У нас их нет.
— Разве нет у вас литературоведов, литературных критиков?
Снова отрицательный ответ.
В беседе с президентом мы пытались получить представление о состоянии всех жанров литературного творчества в Гвинее. Ненекали Камара точь-в-точь повторял ответ Секу Туре: прозаиков в Гвинее пока нет, лишь делаются робкие попытки в области рассказа.
Разговора, как видим, не получалось, следовало заканчивать деловую часть и уходить.
— В Москве намерены, — сказал я, — издавать сборники африканских поэтов. Кого из гвинейских литераторов вы можете порекомендовать?
Вопрос застал хозяина врасплох. Впрочем, он скоро взял себя в руки.
— Сейчас на ваш вопрос я ответить не могу. Мы посоветуемся и дадим ответ через посольство.
Казенная, ни уму, ни сердцу ничего не дающая беседа начинала вызывать раздражение. В самом деле, стоило лететь за тысячи-километров, дожидаться долгие и утомительные дни разрешения на встречу и в конце концов стать невольным соучастником такой вот своеобразной игры в «кошки-мышки», когда напуганный хозяин всеми силами старается отделаться краткими, уклончивыми ответами, а в душе, надо понимать, клянет на чем свет стоит и настырных, чего-то добивающихся гостей и тех, кто после всяческих проволочек все же санкционировал этот разговор! К тому же духота, к которой мы никак не могли привыкнуть, донимала нас все больше, а хозяин и не думал предложить своим гостям даже стакана воды. Может быть, он не получил на этот счет никаких указаний? Вот уже действительно: «Из поварешки пьет, а из-за черенка подглядывает!» Ну, да нам, собственно, осталось совсем не много.
— Может быть, вы назовете нам кого-нибудь из молодых поэтов?
— М-м… есть у нас молодежь. Имеется. Но отвечу я вам позже, потом. Вы получите ответ через посольство.
Поднимаясь, мы увидели, что конец нашего визита доставил хозяину радость, которой он не смог утаить. Правда, от этого он не стал ни приветливей, ни разговорчивей. Ну что же, в каждом монастыре, как говорится, свой устав. Но до сих пор вспоминая те не так уж далекие дни, я словно наяву переживаю запомнившуюся мне тоску по чему-то свежему, вольному и чистому, какой мне представляется светлая родниковая вода. Может быть, это оттого, что нам так не хватало ее?
На следующий день мы рейсовым самолетом через Дакар и Алжир вылетели в Москву.
КАИР, ГОД 1970
История, о которой пойдет речь, представляет собой чудовищное нагромождение интриг, предательств, лицемерия, жестокости, — словом всего того, чем захватывает доверчивого читателя на скорую руку состряпанный детективный роман. Халтурщик-автор меньше всего заботился о высоких литературных достоинствах своего произведения, он торопливо, кое-как свел концы сюжетных линий, придумал эффектную концовку и, снедаемый заботами о доходе, вывалил на прилавки книжных магазинов самое заурядное чтиво обывателя. Сперва оно нашло довольно широкий сбыт, это чтиво, эта литературная отрада обывателя, этот роман-ублюдок, появившийся в результате взаимовыгодного содружества халтурщиков — сочинителя и издателя. Лишь по прошествии некоторого времени…