То и дело протирая стекла, мы наблюдали за беспечным весельем маленьких гвинейцев. Не знаю, что чувствовали мои усталые спутники, но я откровенно завидовал ребятне. После ужасающего ливня, когда лавина низвергающейся с неба воды почему-то казалась мне зловещего черного цвета, сильно насыщенный влагой теплый воздух был невыносимо тяжел. Глядя на резвящихся детишек, я как бы наяву ощущал освежающую прохладу накопившихся луж. Думаю, что вода в лужах была такой же неприятно теплой, как и нагревшийся, спертый воздух, но все равно вид брызг, осыпающих черные тельца задорно смеющихся ребятишек, приносил какое-то удовлетворение.
Мы возвращались домой, на родину, и по дороге заехали в Конакри. Непривычный африканский климат, бесконечные переезды сильно утомили всех, и мы заранее условились, что как только будут устроены все необходимые дела, мы тут же отправляемся на аэродром. Хватит впечатлений, мы сильно истосковались по дому.
В Конакри, столице Гвинейской республики, имеется всего две более или менее сносные гостиницы. В одной из них, построенной французами, мы и остановились. Строил гостиницу человек, хорошо знающий местные условия. Через сквозные отверстия в стенах все время ощутимо продувал ветерок и это хоть в какой-то степени облегчало наше существование. Здание отеля построено на самом берегу океана. Мы распахнули настежь окна и двери. Так что в номерах у нас, в больших, в европейском стиле комнатах, можно было как-то спасаться от выматывающей силы духоты.
Первым официальным учреждением, которое мы посетили в Гвинее, был государственный банк. Ночлег в гостинице стоил нам примерно по тринадцати долларов с человека, и чтобы расплатиться с администрацией, мы отправились менять валюту. Признаться, визит в банк заставил бы удивиться и даже более искушенного человека. Дело в том, что, совершая обмен денег, кассир банка вдруг вывалил нам такое количество бумажных купюр, что мы оторопели. Как, это все нам? Да, оказалось нам. Следовало забирать всю эту кучу, рассовывать по карманам и убираться. Хорошо еще, что кто-то из нас догадался захватить с собой портфель. Кое-как запихав всю груду бумажных денег в портфель, набив его так, что он едва не лопался, мы пошли рассчитываться.
Когда-то, сам я то время помню смутно, Россия тоже была наводнена такими вот потерявшими цену деньгами. Старики рассказывали, что лучшим «кошельком» тогда являлся простой мешок — только в мешке можно было унести с собой сумму, необходимую для какой-нибудь пустяковой покупки. Воистину, деньги не оправдывали стоимости той бумаги, на которой были напечатаны…
Обмен денег в банке Конакри лучше всяких слов рассказал нам о положении в стране, ибо состояние финансов издавна служит своеобразным показателем здоровья экономики. Можно разрабатывать самые сногсшибательные проекты, можно рисовать исполненные самых радужных надежд перспективы, но если только конкретные меры, принимаемые правительством, не будут обеспечены точными практическими расчетами, финансы, как верный барометр, по-своему отреагируют на беспочвенное прожектерство, и тогда даже не посвященный в премудрости государственной экономики человек получит верный сигнал: вот такую кипу обесцененных купюр, которыми можно оклеивать стены.
Так что случай в гвинейском банке послужил как бы прологом ко всему нашему недолгому пребыванию в этой далекой африканской стране.
Коль скоро зашла речь об экономике, придется хоть вкратце рассказать о том, что привело страну к столь незавидному положению. При всех общих чертах национального развития, характерных для молодых республик Черной Африки, Гвинея имеет свои отличительные особенности.
Как известно, структура экономики Гвинеи формировалась под определяющим влиянием французского империализма. В результате почти восьмидесятилетнего господства Франции хозяйство этой страны было превращено в типичный образец колониальной экономики аграрно-сырьевого типа. Основу ее составляло отсталое монокультурное сельское хозяйство и слаборазвитая горнодобывающая промышленность. В 1957 году в стране насчитывалось всего сто пятьдесят пять тракторов. Стоимость простого плуга превышала сумму среднего дохода гвинейца в три-четыре раза. Урожайность риса составляла семь центнеров с гектара (в Японии — пятьдесят один с половиной центнера). Гвинейский этнограф Диалло Пореко с горечью отмечал: