— А что у них вышло в свет? — попробовал я уточнить.
Господин Абдуллай снова заглянул в бумажку и пожал плечами:
— Простите, я не помню.
Мы задали вопрос, можно ли рассчитывать на встречу с этими писателями.
— Можно встретиться с Камарой.
— А с Джибрилом?
— Он, к сожалению, в археологической экспедиции. Это далеко, — на границе с Мали.
О бывшем министре, авторе государственного гимна Фодебо Кейта мы не спрашивали. Нас заранее предупредили, что в связи с раскрытием заговора он арестован и находится в тюрьме.
На вопрос о литературной молодежи государственный секретарь ответил, что да, в Гвинее есть способные молодые писатели, но имен их он, к сожалению, назвать не может.
По мере разговора господин Абдуллай становился все более осторожным. Не позволяя себе никаких отступлений, он лишь отвечал на наши вопросы, отвечал сухо, коротко, несколькими словами. У нас в степи о таких людях говорят: «Пьет из поварешки, а подглядывает из-за черенка» Государственный секретарь откровенно тяготился разговором и относился к нему, как к тяжелой и неприятной необходимости. Все поведение его лучше всяких слов говорило о том, что чиновник смерть как не любит никаких событий, — то ли дело бумаги, которыми завален его стол!..
Пытаясь хоть как-то оживить разговор, я спросил хозяина кабинета о его недавней поездке в Москву в составе делегации Демократической партии Гвинеи.
— Да, — подтвердил он протокольным тоном. — Мы недавно вернулись оттуда.
— Понравилось вам у нас?
— М-м… богатая, очень богатая страна. Но простите, — я совсем забыл вам сообщить, что президент Секу Туре — наш большой, выдающийся поэт.
— Мы знаем об этом. И нам очень хотелось бы встретиться с ним как с поэтом. Жаль, что господин президент занят. Нам отказано во встрече.
— Действительно жаль, — впервые неслужебным тоном откликнулся государственный муж. — Но я передам ему вашу просьбу.
Поднявшись, мы стали благодарить господина Абдуллая за беседу. Он провожал нас до двери.
— По пути, — сказал он, — зайдите к управляющему канцелярией министерства иностранных дел. Он вам сообщит, в какое время завтра господин Ненекали Камара примет вас. А я ему сейчас позвоню.
В раздумьях о только что состоявшемся разговоре мы медленно подходили к зданию Министерства иностранных дел. Неожиданно перед нами вырос пожилой, весьма представительный господин с иссиня-черными лихо закрученными усами.
— Кто из вас господин Шарипов? — без всяких предисловий спросил он. — Вы? Очень приятно. Здравствуйте. Мне поручено передать вам, что сегодня в восемнадцать ноль-ноль вас примет президент Секу Туре.
Раздумчивость нашу сняло как рукой.
Взглянув на часы, мы увидели, что уже пять часов. Снова нам оставался какой-то час на сборы!
В посольстве предстоящий прием у президента вызвал оживление. Сопровождать нас во дворец решил сам посол А. К. Старцев.
За три минуты до назначенного срока посольская «Чайка» остановилась у подъезда президентской резиденции. Не успели мы выйти из машины, к нам подбежал какой-то молодой человек и, сунувшись в окошко, сообщил:
— Господин президент очень занят. Он примет вас через полчаса.
Немного посовещавшись, мы решили, что глупо дожидаться сидя в машине.
— Едем, — распорядился А. К. Старцев. — Круг по городу.
Конакри — сравнительно небольшой городок. Живет в нем всего около ста тридцати тысяч человек. Он вырос на полуострове, и с трех сторон омывается Атлантическим океаном. В бурные штормовые дни гигантские волны с постоянным грохотом разбиваются о каменные глыбы, вздымая гейзеры соленых теплых брызг.
Гвинейская столица состоит в основном из четырех главных улиц, и ни одна из них не имеет никакого названия. Даже в центре города дома в большинстве своем одноэтажные. Как и всякий африканский городок, Конакри имеет свои трущобы, называемые Мединой. Здесь уже нет домов, население ютится в землянках, лачугах, каких-то нелепых балаганах. Антисанитария повсюду ужасная, — мухи, грязь, зловоние. Проезжая по улицам, мы видели длинные очереди у колонок с водой. Нисколько не томясь от безделья, люди в очередях с увлечением танцевали, пели песни. Кое-где, как мы заметили, проходили собрания.
Ярким контрастом с бедностью жилищ выглядели базары. Прямо на земле навалены груды всевозможных живописных плодов. Покупателей почти нет — одни торговцы. Соорудив из листьев и травы головные уборы, продавцы фруктов терпеливо сидят на солнцепеке, поджидая покупателя. Торгуют, в основном, женщины. Многие из них с детьми. Голые чернокожие ребятишки копаются в земле, в отбросах, затем подбегают к матери и, схватив грудь, начинают сосать. Нам рассказывали, что гвинейские женщины кормят младенцев грудью до трех-четырех лет. Объясняется это заботой о здоровье детворы, но все равно статистика показывает, что детская смертность в Гвинее чрезвычайно высока.