— А я удивился, почему его заперли в изоляторе.
— Теперь тебе известно, в чем дело. Я не притворяюсь, будто пониманию, отчего он свихнулся, но знаю, что мы должны послать к звездолету с Халивану другого парламентера, чтобы отменить разрешение Брикенриджа и сказать, что они должны незамедлительно покинуть Барлетт-5.
— Разумеется, сэр.
— Я хочу, чтобы туда поехал ты, Кросли. И немедленно. Возьми с собой еще кого-нибудь и позаботься, чтобы вы оба вошли в звездолет. Скажи им, что предыдущий посланец не имел права вести переговоры, что ты облечен всей полнотой власти, и, если они не улетят до рассвета, нам придется ликвидировать их.
Кросли побледнел еще больше, но решительно ответил:
— Я сейчас же выезжаю, сэр.
— Прежде чем ты уйдешь, повтори, что ты там скажешь.
Кросли повторил.
— И никаких переговоров, лейтенант! Это ясно?
— Да, сэр.
— Ты передашь им ультиматум и уедешь. Ответа ждать не надо. Если до утра они не взлетят, мы их уничтожим.
— Да, сэр.
— Тебе все понятно? Потом не станешь утверждать, будто я поручил тебе вести переговоры?
Кросли улыбнулся.
— Разумеется, нет, сэр.
— Тогда иди.
Медленно тянулись часы. Прозвучал сигнал отбоя, но Вартон не ложился, меряя кабинет тяжелыми шагами. Звездный свет, достаточно яркий в безлунной темноте, сочился в окна. Сжав кулаки, Вартон вглядывался в ночь.
Он жалел Брикенриджа. Что может быть хуже, чем потеря связи с реальностью? Утверждать, что черное — это белое, а белое — черное? Результаты психоанализа ничего не дали: Брикенридж твердо верил в то, что получил указание вступить в переговоры. Шизофрения, признал врач. Но ведь шизофрения не возникает внезапно. Это не то, что подвернуть ногу. Она заявляет о себе нарастающей неадекватностью поведения. Но ведь ни у кого никогда не возникало сомнений в психической устойчивости Брикенриджа!
Оставалось только предположить, что внезапная болезнь Брикенриджа — следствие его контакта с инопланетянами, однако Брикенридж утверждал, что с ним ничего не делали, а данные обследования исключали прием наркотиков или гипноз. Конечно, врач мог и ошибиться…
Вартон вглядывался в свое отражение в стекле. У обитателей Халивану наверняка нет никаких сверхъестественных способностей. Просто эта цивилизация по каким-то только ей понятным причинам сторонится контактов с разумной жизнью других миров. И нет оснований приписывать им колдовские штучки.
Вдали показались яркие огни. Послышался рев двигателя. Кросли возвращался.
В нетерпении Вартон выскочил навстречу. Ночной воздух холодил разгоряченное лицо. Кросли и его водитель, Родригес, вылезли из кабины.
Увидев Вартона, они отдали честь. Дрожащей рукой Вартон приветствовал их обоих.
— У вас возникли какие-нибудь трудности?
— Нет, сэр. Но мы не смогли его найти, — ответил Кросли. — Мы осмотрели все окрестности…
— Что ты мелешь? — оборвал его Вартон срывающимся голосом. — Кого вы не нашли?
— Разумеется, Брикенриджа, — ответил Кросли и недоумевающе взглянул на Родригеса. — Как вы и приказали, мы объезжали базу расширяющимися кругами до тех пор, пока…
У Вартона потемнело в глазах.
— Зачем вы искали Брикенриджа?
— Разве вы не послали нас на розыски? Он заблудился, возвращаясь от инопланетного корабля, и вы приказали нам найти его. Сэр? Сэр, вам нехорошо?
Сердце Вартона, казалось, сжали ледяные пальцы.
— Пошли со мной, лейтенант. И ты, Родригес.
Он привел их в кабинет и включил пленку, на которой записал разговор с Кросли перед отъездом. Лейтенант в замешательстве поглядывал то на полковника, то на Родригеса.
— Вы по-прежнему настаиваете на том, что я послал вас на поиски Брикенриджа? — спросил Вартон, когда пленка кончилась.
— Но… да…
— Брикенридж спит в изоляторе. Он никогда не терялся. Он вернулся давным-давно. Вас я послал передать ультиматум. Кросли, разве ты не узнаешь собственный голос?
— Голос похож на мой, это точно. Но… я не помню… это…
Дальнейшие расспросы ни к чему не привели. Разговор, воспроизведенный на пленке, только смутил Кросли. Он бледнел и бледнел, продолжая упорствовать в том, что они ездили кругами в поисках Брикенриджа. Родригес целиком поддерживал его. Даже когда Вартон сказал, что проследил по радару их путь к звездолету и обратно, они лишь качали головами.
— Мы не приближались к их звездолету, сэр. Вы приказали…
— Достаточно, лейтенант. Оба можете идти спать. Возможно, завтра вы что-нибудь вспомните.
Вартон не мог уснуть. Сначала Брикенридж, потом Кросли и Родригес — все они вернулись от звездолета с какими-то идиотскими баснями. Уверенность Вартона начала улетучиваться. Может, легенды о Халивану вовсе не плоды досужего вымысла?
Нет. Это невозможно.
Но как иначе объяснить то, что произошло с его людьми? Шизофрения не заразная болезнь, не так ли? Но как трудно смириться с тем, что все трое, встретившись с инопланетянами, вернулись… другими людьми. В них что-то изменилось, это несомненно. Изменилось их восприятие прошлого. Кросли даже пленка не убедила.
К утру Вартон понял, что остался лишь один выход. Он уже не думал о том, что должен сохранить в неприкосновенности границы Земного сектора. Не снимая с себя ответственности, он полагал, что сейчас более важно узнать, каким образом обитатели звездолета воздействуют на людей. И выяснить это он мог только сам. Больше посылать к звездолету некого, иначе наблюдательный пост останется без офицеров.
И потом все они в сущности зеленые юнцы. Только настоящий мужчина, ветеран дормиранской войны, мог разобраться в происходящем.