Картер прочитал записку и взглянул на гостя.
— Благодарю вас, — смущенно произнес он.
— Не стоит благодарности, доктор Картер. Вы это заслужили своим трудом. Я полностью убежден, что ваша колония на правильном пути.
— Рад слышать, — ответил Картер, склонив начинающую седеть голову. — Но сначала вы, по-моему, несколько сомневались в наших силах.
— Я просто делал вид, — признался Ахерн.
— Знаю. И даже могу сказать, что вам здесь особенно понравилось. Мисс Гриа говорила, что иногда вы просто сияли от восторга.
— Вы правы, — согласился Ахерн, в глубине души досадуя, что не сумел скрыть своих чувств. — Я очень верю в вас.
— Позвольте мне сообщить о вашем решении колонистам? Они искренне обрадуются, узнав, что у нашей колонии есть будущее.
«Вот и делу конец», — подумал Ахерн.
Теперь, когда задание было выполнено, ему не терпелось вернуться. Он поступил по справедливости, совесть его не мучила, и на сердце было спокойно.
Ахерн повернулся к письменному столу и принялся за наброски к докладу, который он представит в ООН. Инспектор начал с общего описания жизни колонии.
Однако после второго предложения он поставил точку и тревожно задумался. Язвительные слова Эчеварры не шли из головы, в них слышалась насмешка: «Колонисты Картера лишь гости на Марсе». И еще: «А разве можно построить здоровое общество под куполом?»
Резкий сухой голос перуанца словно острая игла засел в мозгу, не давал покоя. Перед глазами стоял Эчеварра, он подкреплял каждое слово решительным взмахом руки в искусственном воздухе марсианского купола.
«Не ошибся ли я? Кто знает?» — спрашивал себя Ахерн и, не торопясь, без прежней уверенности снова взялся за перо.
8
Длинная узкая линия разлома в недрах пустынной планеты прорезала когда-то мерзлые марсианские глубины. Образовавшаяся скрытая трещина знаменовала смену геологических формаций.
Массы песчаных и скальных пород давили на края разлома, которые смещались — смещались постепенно, медленно, на протяжении веков. Один край неумолимо поднимался вверх, другой — опускался. Люди ни о чем не подозревали вплоть до того мгновения, когда задрожала марсианская твердь, сметая последние препятствия, и на месте прежней скалы разверзлась бездна.
Целая геологическая формация — гранитный монолит площадью в несколько сот миль — вздыбилась, как опаленный огнем жеребец. Потревоженная пустыня содрогнулась. И купола с застигнутыми врасплох людьми не вынесли натиска стихии.
В этот печальный день Ахерн собирался покинуть Марс. Утром в назначенный час должен был прилететь корабль Вэлоинена, и, когда разразилась катастрофа, инспектор прощался с колонистами. Пустыня, казалось, застонала от боли. Потом опрокинулась. Крепления купола не устояли, и сверкающий пластик лопнул, не выдержав напряжения.
Ахерн ощутил стремительно ворвавшийся холод. Атмосфера, создаваемая компрессорами, мигом улетучилась, смешавшись с тяжелым марсианским воздухом.
— Скафандры! — пронзительно крикнул кто-то, и началась паника. Все тысяча сто колонистов разом бросились за скафандрами.
Ахерн судорожно глотал воздух, голова кружилась, глаза вылезали из орбит. Что сказал тогда перуанец? Он назвал эту стадию критической. Она грозила смертью. Тусклое солнце, словно в насмешку, проплыло над разорванным куполом. Вот он какой, воздух Марса. Смертоносный, колкий, ледяной. Критическая стадия…
Ахерн не помнил, как нашел скафандр и как натянул его непослушными руками. Он почти ничего не видел, пальцы одеревенели. Наконец ему удалось надеть скафандр, и он вдохнул воздух, настоящий живительный воздух.
Потрясенный Ахерн прислонился на миг к холодной стене здания из рифленого железа, пытаясь понять, что же произошло. Он беседовал с Катериной Гриа и Салли Робертсом, когда вдруг небо раскололось, все вокруг померкло, и он бросился на ощупь отыскивать скафандр.
Ахерн ловил ртом воздух, согревался, жадно и часто дыша. Медленно возвращались силы. Он огляделся вокруг и содрогнулся. Повсюду метались люди. Большинству удалось добраться до скафандров. Те же, кто не успел, беспорядочно лежали на песке с лицами, посиневшими от удушья.
В двух шагах от себя Ахерн увидел Салли Робертса, тот скорчился у стены рядом с открытым аварийным ящиком для скафандров. Робертс успел натянуть скафандр, но тяжело перенес критическую стадию кислородной недостаточности; гигант все еще не пришел в себя.
— Салли! Салли!
Через минуту Робертс открыл глаза. Он с трудом поднялся, потряс головой, как бы прогоняя сон, и покачнулся, хватаясь руками за воздух.
Ахерн поддержал его.
Колония словно низверглась в ад.
Робертс печально показал рукой на колониста, упавшего в сотне ярдов от них, несчастный не успел добежать до ящика.
— Пойдемте, — хрипло проговорил Робертс. — Может, кому-нибудь нужна помощь.
Спустя несколько часов, когда оставшиеся в живых немного оправились, они собрались обсудить происшедшее. Встреча состоялась в зале мэрии. Медленно, по одному входили ошеломленные люди в скафандрах.
Ахерн присел в стороне. Только теперь он осознал всю глубину трагедии. Его переполняли горечь и злость на эту космическую выходку; было уже установлено, что купол разрушило марсотрясение. А он-то составил доклад: будущее колонии, считайте, обеспечено, и вот — сюрприз.
Инспектор услышал голос Картера, который проверял колонистов по списку.
— Андерсон, Дэвид и Джоан.
— Здесь.
— Антонелли, Лео, Мари и Элен.
— Здесь.
И гробовое молчание после следующей фамилии; вызов повторяется, и в длинном списке ставится крестик — пометка о смерти. Подсчет жертв и потерь продолжался весь день.
Как сообщил Картер, погибло шестьдесят три человека, пятьдесят семь находились в критическом состоянии. Ударная волна повредила купол, восстановить его было невозможно. В остальном ущерб оказался незначительным. Но теперь нужно было все начинать сначала — с купола. Если вообще стоило начинать.
Салли Робертса послали к перуанцам, чтобы узнать, как они перенесли марсотрясение. Ахерн, не отрываясь, смотрел вслед гиганту, который, миновав уже бесполезный шлюз, направился к пескоходу.
«Случайность», — решил Ахерн. Хотя, подумав, отбросил эту мысль. Марсотрясение могло разразиться в любой миг, но оно произошло сразу после того, как Ахерн решил судьбу колонии. Стоило ему поставить точку в официальном докладе, и оно дало волю своей ярости, с неизбежностью доказав зыбкость купола.
Люди рассчитывали и рассчитывали и тем не менее не сумели предсказать смещения мощных пластов в сотне миль от колонии. Да разве можно это предсказать?
Теперь, только теперь у Ахерна созрел план будущих поселений на красной планете.
Зал замер в ожидании Робертса. Ахерн изучающе всматривался в лица сидящих рядом мужчин — лица, озаренные некогда светом мечты, а ныне потускневшие от ужаса.
Не прошло и десяти минут после ухода Салли Робертса, как дверь резко отворилась и он ворвался в зал.
— Что случилось, Салли? — громко спросил Картер со сцены. — Ты не добрался до них?
— Нет, — коротко бросил Робертс. — Я встретил их по дороге. Второй купол тоже лопнул, но индейцы оправились быстрее нас и всей колонией пришли сюда.
Робертс отступил в сторону, и все увидели Эчеварру в ярком скафандре, который на этом печальном собрании казался неуместным. За ним теснились низкорослые люди в скафандрах.
— Мы торопились, чтобы узнать, не нужно ли вам помочь, — начал Эчеварра. — Марсотрясение задело и наш купол, но мои индейцы, разумеется, менее болезненно перенесли вторжение марсианского воздуха, ведь мы к нему почти привыкли.
«В самом деле, — подумал Ахерн. — Перуанцы, наверно, просто-напросто спокойно и не спеша направились к скафандрам. Не было ни паники, ни смертей».
Он встал.
— Доктор Картер?
— Да, мистер Ахерн?
— Вы не можете объявить перерыв? Я бы хотел с глазу на глаз поговорить с вами и доктором Эчеваррой.
Ахерн чувствовал себя ответственным за будущее Марса, он взволнованно смотрел через стол то на Картера, сидевшего против него с печальными глазами, то на Эчеварру.