Наконец Джудит сказала:
— Опиши мне все, что с тобой случилось.
Хилгард рассказал о событиях в Мексике со всеми подробностями, которые только мог вспомнить, — головокружение, ощущение перехода куда-то, постепенное понимание, что все изменилось.
— Мне хотелось бы верить, что это психическое расстройства и что несколько таблеток литиевого препарата вернут все на свои места, но на самом деле я так не думаю. Полагаю, случившееся со мной — гораздо хуже обыкновенного шизоидного припадка, и вот в это верить мне как раз не хочется. Гораздо легче было бы считать, что виновата диссоциативная реакция.
— Да. Пожалуй.
— А что ты об этом думаешь, Джудит?
— Разве мое мнение имеет значение? Тут важны доказательства.
— Доказательства?
— Что у тебя было с собой, когда ты почувствовал головокружение? — спросила она.
— Камера, — ответил Хилгард и, подумав, добавил: — И бумажник.
— С кредитными карточками, водительскими правами и всем прочим?
— Да, — ответил он, начиная понимать, и внезапно его охватил страх, пронзительный и холодный. Доставая бумажник, он бормотал: — Вот он… здесь.
Хилгард извлек из бумажника права: адрес был с Третьей авеню. Он достал карточку Дайнерс-клуба, Джудит положила на стол свою: карточки отличались оформлением. Тогда он достал двадцатидолларовый банкнот. Джудит взглянула на подписи и покачала головой. Хилгард закрыл глаза, и перед его внутренним взором промелькнуло видение храма Кецалькоатля, огромные тяжелые головы пернатых змей, массивные каменные ступени. На лице Джудит застыло серьезное, даже суровое выражение, и Хилгард понял, что она поставила его перед решающим доказательством. Словно за его спиной навсегда захлопнулись тяжелые ворота… Он вовсе не жертва психоза. Он действительно перешел из одного мира в другой, и назад дороги нет. Его другая жизнь ушла навечно, умерла.
— Может, я все это подделал? — с горькой усмешкой произнес он. — Пока был в Мексике. Специально отпечатал фальшивые деньги и липовые водительские права, чтобы шутка выглядела убедительнее.
Потом он принялся лихорадочно копаться в бумажнике и извлек оттуда визитную карточку Джудит с блестящими выгравированными строками: "Отделение нейробиологии. Рокфеллеровский университет". Старую, затрепанную карточку со следами многочисленных перегибов. Джудит посмотрела на нее так, словно он положил ей на ладонь маленькую ядовитую змейку. Когда она снова подняла взгляд, Хилгард увидел в нем печаль и сострадание.
Спустя какое-то время она сказала:
— Тед, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе.
— Что именно?
— Приспособиться. Узнать свою роль в этом мире. На пару с Силией мы, должно быть, сумеем помочь тебе понять, кем ты должен здесь быть. Это пока единственное, что приходит мне в голову. И ты прав: от литиевых препаратов не будет никакого толку.
— Не надо вовлекать Силию, — сказал Хилгард.
— Но как же…
— Нет. Силия думает, что я ее муж и что у меня диссоциативная реакция, как ты это называешь. Если она поймет, что я совершенно чужой человек, я пропал. Она вышвырнет меня и будет искать какой-нибудь способ вернуть своего настоящего мужа. Но у меня в этом мире только один путь — продолжать быть Теодором Хилгардом.
— Ты и есть Теодор Хилгард.
— Да. И я намерен им остаться. Намерен заниматься исследованиями рынка, жить с Силией и подписывать чеки своей фамилией. Ты поможешь мне приспособиться. Мы договоримся о двух или трех сеансах терапии каждую неделю, и ты будешь рассказывать мне, кто мои друзья, какой колледж я закончил и кто были президенты в этом мире, если у вас тут вообще есть президенты. Для всех остальных — ты помогаешь мне избавиться от непонятного тумана в голове. Ты никому не скажешь, что я из другого мира. Пройдет время, и я действительно стану здесь своим. Верно, Джудит? У меня на самом деле нет выбора. Я не смогу вернуться назад. Мне уже удалось доказать одному человеку, что я не свихнулся, но теперь все это лучше оставить позади и начинать жить той жизнью, которая мне досталась. Ты поможешь мне?