— Но необходимость заселения дальневосточного края путем доставки туда избытка населения центральных губерний России и Малороссии имела и многочисленных врагов, прежде всего в лице влиятельных землевладельцев, дворянской верхушки, традиционных столпов трона. Переселение существенно затрагивало их интересы — ведь чем больше народу, тем выше цена на землю, которой они владели. Помните, царским манифестом и Положением девятнадцатого февраля шестьдесят первого года за помещиками признавались все права собственности на землю в имении, в том числе и крестьянскую надельную. Да и заводчики заинтересованы в избыточном населении: длинные очереди ищущих работу позволяют им устанавливать низкую заработную плату и жесточайшие условия труда. Поэтому после упорной борьбы в Государственном Совете с восемьдесят седьмого года переселение за казенный счет было прекращено.
На сорок шестой день рейса, во время которого переселенцы пережили и изнурительную качку и несусветную жару долгого перехода Индийским океаном вдоль экватора, и тропические грозы с буйными ливнями у Малакки, и жесточайший шторм в Желтом море, и потрясение смертью трехлетнего малыша от кори и похороны его в морской пучине, и радость свадьбы юной полтавки и сумского хлопца, которых по православному обычаю и морским законам окрестил облачившийся по этому случаю в узорчатую, золотом шитую епитрахиль батальонный священник, а капитан парохода в белом, обшитом золотым галуном парадном мундире сделал о том запись в судовом журнале, и отдых трехдневной стоянки для пополнения запасов угля и свежей воды в изматывающе душном и влажном порту Сингапуре, где пассажиры парохода разбрелись почтительно поглазеть на нарядные, белые под кокосовыми пальмами виллы колониальной администрации, грязные, тесно набитые дочерна смуглыми полуголыми обитателями малайские хижины вдоль медленной тинной речушки под миллионноногими мангровыми деревьями, грозные английские пушки, охраняемые черноусыми, в белоснежных чалмах и красных суконных мундирах солдатами-индусами, «Кострома» поутру, приблизившись к серебристой пелене густого тумана, замедлила, было, ход, но, протяжно закричав толстым и хриплым голосом сирены и звонко ударив в до блеска начищенный бронзовый колокол, храбро нырнула в туман, который вскоре рассеялся и обнажил сперва зеленеющие уже берега Русского острова, потом острые пики скал-близнецов «Ослиные уши» и обрывистые высокие кручи полуострова Шкота, и просторный рейд, и спокойную гладкую воду бухты Золотой Рог, и прижавшийся к ней узенькой полоской на северном берегу город Владивосток — столицу Южно-Уссурийского края.
— Уфф… приехали!
ХАРАКИРИ САЙГО ТАКАМОРИ. БЕСЕДА ДВУХ САМУРАЕВ
Заря бледно-розовым светом окрасила восток, четко обрисовав за неглубоким и нешироким заливом контур дымящегося вулкана Сакурадзима{1}. В древнем замке сацумских князей, которым он верно служил всю жизнь, Сайго но-Такамори{2}, великий воин, генералиссимус, знамя самураев страны Ямато, начал приготовления к своему последнему сражению. Внешне он был спокоен, в движениях нетороплив, распоряжения отдавал ровным, четким голосом. Но гнев душил его. Подняв восстание, он был убежден, что император не считает его поступок нарушением вассальной верности. Разве не он, Сайго Такамори, нанес поражение последнему сёгуну Кэйки, разве не он собирал самураев под лозунгом «Сонно» — почтения и верности императорскому дому? А восстание… что же, оно было поднято против тех, кто воспользовался его победой, отверг принцип «Дзёи», призывавший к изгнанию гайдзин — рыжеволосых варваров, так густо заполнивших божественную землю страны Нихон, против его бывшего соратника, коварством захватившего фактическую власть. Сейчас, окруженный на горе Сирояма{3} императорскими войсками, набранными из простолюдинов — крестьян, горожан, даже париев-эта и потерпевший в последнее время от этого сброда несколько поражений, Сайго уже и не рассчитывал на победу. Что же, значит, это его карма…. Но, посылая жалкие остатки своих войск на верную гибель, он и себе не искал ни убежища, ни спасения. Проведя жизнь в боях, он перестал бояться смерти. Да и честь самурая, кодекс Бусидо — Путь воина, который он истово исповедовал и которому учил своих подчиненных, требовал уйти в мир предков через сэппуку.
Душу его саднило. И даже не поражение — настоящий воин должен быть готов скорее не к победам, а к поражениям.