Шли солдаты в Будапешт,
Аты-баты, что случилось?
Аты-баты, там мятеж!
И уж в данном Будапеште, вровень со своим 1164-ым полком, перестал бы отбрасывать тень, как метко говорят японцы, ВУС-26 Моралевич. Ибо славно заправлял той операцией беззаветный рыбинский комсомолец Ю.А.Андропов, генерал-полкоовник КГБ, а потом и генсек компартии. Ю.А.Андропов, мемориальную доску в честь которого недавно так любовно и сыновне прислюнил к зданию Лубянки В.Путин.
Ну, и поётся ведь в песне, как что-то сталось не в струю, и «куда идти теперь солдату, кому нести печаль свою?»
Но вот же диво и провиденциальность: выпертый уже из пятого класса, не зная ни единого правила русского языка, по наитию и Божьему промыслу, что ли — обладал солдат АБСОЛЮТНОЙ ГРАМОТНОСТЬЮ. При НЕОБЪЯТНЫХ и тонкостных лексических знаниях в пределах русского языка (если только могут наличествовать такие пределы. А нету таких пределов!)
«Соглядатай праздный» — так о себе писал С.А.Есенин. Ну, а что же автор «Проконтры»? Уроженец 1936 года — к двадцати двум годам автор преодолел такой насыщенный событийностью путь, что только схватись за уцелевшую голову. И не соглядатаем, тем паче праздным, а чаще всего прямым участником очень неординарных событий, перемещений и встреч, что способствует и запоминанию их, и анализу.
Так вот и пришёл забубённый и закоренелый вражонок, но уже бывший уголовный элемент, пролетарий и солдат к мысли: а с какой бы стати мне не сделаться писателем? Опять же по Есенину:»Всю душу выплесну в слова». Ну, а каким быть в писательстве — было известно молодому соискателю писательского звания. А вот каким не следует быть нипочём? С такой целью и поглощал автор тома классиков соцреализма: Катаева, Гладкова. Фадеева, Полевого, Кочетова, Бабаевского, Софронова, Грибачёва, Корнейчука… И тьмы других, о которых и теперь, и никогда не будет больше ни слуху, ни духу, которых не приняли даже унитазы и даже раскурочники махры на завалинках, в зонах и на лесосеках.
А почти тогда же, в 1956 году, как распростился автор с армией, из мест заключения возвернулась святая и солнечная его бабушка, жена расстрелянного наркома. Вот какое носила бабушка ФИО: Констанция Викентьевна Дмоховская. Так при таких-то данных разве могла трибунальская «тройка» (где ты, Гоголь: «Ах, тройка, птица-тройка! У какого ещё народа…») — так при таких-то данных разве могла «тройка» вынести иной приговор, кроме как: «Польская шпионка и террористка».? Не могла, и от звонка почти до звонка, к которому Советская власть отрезала провод, отбывала бабушка срок в каторжном лагере. И наблюдая меня за чтением романов В.Кочетова, главного редактора вдрызг идеологического журнала «Октябрь», говорила моя бабушка:
— У тебя лицо сейчас — как у кота, который вынужден срать в ящике с гвоздями.
Играя мышцами, мэр Москвы Лужков, осчастливливая москвичей, сулит, что скоро над Москвой будут разгоняться все тучи, пусть даже множественные недруги и хулители мэра пускают про него стишок:
Мы не сеем, мы не пашем,
Мы валяем дурака:
С колокольни … машем,
Разгоняя облака!
Остановитесь, Лужков. Оставьте сколько-нибудь облачности.. Потому как на одном из облаков сидит моя бабушка и, вглядываясь в меня, тысячами страниц читающего уже не соцреалистов, а нынешних беллетристов и белллетристуний, говорит:
— А знаешь, теперь у тебя лицо не как у кота, который вынужден срать в ящике с гвоздями. У тебя теперь лицо — как у собаки, которая вынуждена срать на местности, в три слоя усранной котами.
Это чудовищно, что ныне являет из себя беллетристика, особенно дамская. Полчища лиц женского пола обрушились теперь на романистику, от некротических старушек до юниц с не вполне еще установившимися менструальными циклами. Да ведь и в нормальные-то времена — чему свидетельство вся история мировой литературы? На пятьдесят НАСТОЯЩИХ писателей-мужчин едва наскребётся по мировым сусекам одна женщина. Так было и так будет всегда. И почти уж век назад отображалось оно Сашей Чёрным, а читается оно — как сугубо нынешнее:
Дамочка, сидя на ветке,
Пикала:- Милые детки!
Солнышко чмокнуло кустик,
Птичка оправила бюстик
И, обнимая ромашку,
Кушает манную кашку…
..Вдруг прозвенел голосочек:
— Сколько напикала строчек?
Точно так забабахала свой роман некто Ольга Славникова, она и чего-то лауреат, и номинант, и влиятельный член жюри по увенчанию литературными премиями, и мэтр по преподаванию в Литературном институте, ГД Е УЧАТ У НАС НА ПИСАТЕЛЕЙ. И в этом ходульном романе-пудовичке, помимо всего прочего, самолет оставляет за собой в небе КОНВЕРСИОННЫЙ след. Но что же такое конверсия, дорогая словосучильщица? Конверсия — это когда оборонный завод по выпуску шин для истребителей переходит на изготовление презервативов из того же самого сырья. Тогда как ВСЕ САМОЛЕТЫ МИРА оставляют за собою в небе исключительно ИНВЕРСИОННЫЙ СЛЕД.