При виде такого великодушия, вождь потерял все свое самообладание. Образ действий этого белого казался ему совершенно непонятным и бессмысленным. Он возвращал своим врагам свободу, даже не получив взамен свободы своих друзей.
Разящая Рука подошел к Москиту и развязал его.
Черный Олень не мог опомниться от изумления. Рука его невольно потянулась к поясу, за которым торчал нож. Лицо его осветилось какой-то дикой радостью.
— Токви-Тэй умрет, но прежде пошлет вперед душу своего сына.
Выхватив из-за пояса нож, он подскочил к сыну и занес руку, чтобы ударить его в сердце и затем убить себя. Москит не двинул ни одним членом. Он готов был принять смертоносный удар от руки своего отца.
— Токви-Тэй! — раздался позади вождя чей-то голос.
С поднятой рукой Токви-Тэй обернулся. Перед ним стоял вождь апачей.
Рука шошона опустилась сама собой.
— Виннету!.. — произнес он.
— Разве вождь шошонов считает меня за безымянную собаку?
— Кто смеет сказать это?! — отвечал Черный Олень.
— Разве он не назвал безымянными собаками тех, кто взял его в плен?
Нож выпал из рук шошона: истина начала понемногу открываться ему.
— Так победитель Виннету?
— Нет, не он, а его белый брат. Он показал на Разящую Руку.
— Уф, уф, уф! — вырвалось у Черного Оленя. — У Виннету есть только один белый, которого он называет своим братом. Неужели глаза Черного Оленя имеют удовольствие видеть здесь Нон-Пай-Кламу, самого знаменитого из белых охотников?
— Тот, кто одолел Черного Оленя, не мог быть безымянной собакой! Разве мой краснокожий брат — ночная сова, которую без всякого труда можно поймать в ее собственном гнезде? Брат мой — знаменитый охотник и воин, и тот, кто похитил его из собственного вигвама, должен быть героем, носящим громкое имя.
Шошон ударил себя по лбу и сказал:
— У Токви-Тэя была голова, но в ней не было мыслей.
— Теперь пусть мой брат скажет, должен ли он умереть, когда он знает, что его победитель — Разящая Рука.
— Нет, — без колебаний ответил Черный Олень, — он может жить.
— Да, потому что он доказал, что в груди его бьется не робкое сердце, ибо он не хотел пощады от руки врага. Разящая Рука повалил одним ударом кулака Мог-Ава. Разве это позор для молодого храброго воина?
— Нет, он может жить.
— Разве мой брат не знает, что Разящая Рука и Виннету — друзья всех храбрых краснокожих воинов?
— Да, Токви-Тэй это знает.
— Так пусть он выбирает, будет он нашим братом или врагом? Если он желает быть нашим братом, то его враги будут нашими врагами; если он этого не желает, то мы правда отпустим на свободу его, его сына и разведчиков, но прольется много крови из-за обоих белых пленников, и жены шошонов закроют свои лица и будут петь надгробные причитания в каждом вигваме и у каждого костра. Виннету кончил.
В продолжение нескольких минут царило молчание. Личность и речь апача произвели на индейцев сильное впечатление. Наконец Токви-Тэй наклонился, поднял нож, который у него выпал раньше, воткнул его лезвием в землю по самую рукоятку и сказал:
— Как скрылось острие этого ножа, так пусть исчезнет всякая вражда между сыновьями шошонов и храбрыми воинами, среди которых они теперь находятся.
Затем, вытащив нож из земли и подняв его острием вверх, продолжал:
— И пусть дружба шошонов и их братьев будет подобна этому ножу, и пусть поразит он всех, кто осмелится идти против них. Клянусь!
— Клянусь, клянусь! — раздалось кругом.
— Брат мой не пожалеет о своем выборе, — сказал Разящая Рука, — здесь он видит перед собой Дэви-Хонскэ, знаменитого охотника. Известны ли ему имена бледнолицых пленников?
— Нет.
— Это Джемми-Петатше с Хромым Фрэнком, товарищем Мато-Пока, Грозы Медведей.
— Мато-Пока! — воскликнул с изумлением шошон — Почему они не сказали об этом Черному Оленю? Разве Мато-Пока не брат шошонам? Разве он не спас ему жизнь, когда его преследовали оглала?
— Он спас тебе жизнь? Ну, так знай, что перед тобой Мартин, его сын, и Боб, его верный слуга. Они едут на выручку его, и мы сопровождаем их, ибо Мато-Пока, Гроза Медведей, вместе с пятью товарищами попал в лапы оглала и должен умереть.
Токви-Тэй бросил на землю нож, который держал в руке, наступил на него ногой и воскликнул:
— Как, собаки оглала хотят замучить Мато-Пока? Сколько их?
— Пятьдесять шесть.
— Если бы их было даже тысяча, то все равно они погибнут. Где они?
— Они в горах Желтой реки, там, где находится могила Храброго Бизона.