Незнакомец был очень высокого роста и плотного сложения, и хотя он ехал на очень крупной лошади, тем не менее она казалась небольшой по сравнению с ним самим. Файльс заметил издали, что волосы незнакомца, видевшиеся из-под полей его сомбреро, были светлые. В первую минуту Файльс принял его за фермера, но переменил свое мнение, когда всадник подъехал ближе и Файльс заметил, что на нем костюм городского покроя. Не раздумывая, Файльс пришпорил лошадь, чтобы догнать неизвестного всадника. Тот, очевидно, нисколько не огорчился тем, что его одиночество нарушено, потому что сам остановился и подождал Файльса.
Файльс и незнакомец обменялись приветствиями, причем у незнакомца лицо засветилось добродушной улыбкой, и большие голубые глаза выразили удовольствие.
— Я только что мечтал о том, чтобы повстречать в этой пустыне хоть одного живого человека, с двумя руками, двумя ногами и тем, что могло бы сделать из него моего товарища! — весело вскричал он. — Скажите, сколько времени надо еще ехать здесь, чтобы добраться до какого-нибудь человеческого жилища?
Файльс помнил, что он полицейский инспектор и потому был настороже, но тем не менее простосердечные манеры незнакомца победили его недоверчивость, и он приветливо улыбнулся, отвечая ему:
— Это всецело зависит от того, каковы требования одинокого всадника, ищущего пристанища.
— Ну, и вы тоже мне подаете мало надежды, — засмеялся незнакомец. — Я уже почти неделю езжу по этой вечной траве! И где только я не был за это время. За последние десять миль, которые я проехал, я посетил все постоялые дворы, о которых я слышал, и исследовал все их привлекательные стороны. В одном из них я уже решил было остановиться; там обитают несколько человеческих существ…
Пока незнакомец говорил, Файльс тщательно разглядел его с головы до ног и решил, что он чужестранец в здешних краях. Вероятно, он прямо приехал из какого-нибудь города восточных штатов. Притом же прекрасная лошадь каштановой масти, на которой он ехал, явно не была родом из прерии и так же, как и ее сбруя, указывала, что владелец ее человек состоятельный.
— Вы едете целую неделю и не знаете куда? — спросил с шутливым изумлением Файльс.
— Ну да, — усмехнулся незнакомец. — Мне в этих краях надо найти какую-то неведомую никому дыру, именуемую Скалистые Ручьи.
— В таком случае нам по пути, — сказал Файльс. — Я тоже еду в Скалистые Ручьи. Вы, наверное, пропустили дорогу, которая ведет туда. Но как вы могли заблудиться? Вы выехали из Эмберли?
— Я должен был бы выехать оттуда! — с комическим огорчением воскликнул незнакомец. — Скажу вам, я еду из восточного штата к своему брату в Скалистых Ручьях. Он владелец ранчо. Что-то вроде художника. Его зовут Чарли Брайант, а мое имя Билл — Билл Брайант. Ну вот, я должен был доехать до Черного Креста и там пересесть на поезд, идущий в Эмберли. Но я заснул и мирно проспал в вагоне до местечка Муземин. Там какой-то олух сказал мне, что если я выйду в Му-земине, то смогу проехать оттуда в Эмберли, а из Эмберли попаду уже на дорогу в Скалистые Ручьи. Хорошо. Я так и сделал. Но затруднение заключалось в том, что нигде не было лошади. Я прервал свою поездку и отправился на поиски, исследовав таким образом все окрестности. Наконец, я нашел то, что мне было нужно, и купил лучшую лошадь в городе у конокрада, сумевшего избежать тюрьмы. На этой лошади я ехал целых семь дней, изучил каждую тропинку в стране и пытался убедить разных поселенцев, что я вовсе не конокрад и не имею намерения убивать их в их постелях, а нуждаюсь только в пище и ночлеге, за что я готов заплатить столько, сколько они потребуют. Как я попал сюда, и сам не знаю, но готов побиться об заклад, что в этой стране не найдется и двух человек, которые были бы согласны между собой относительно указания дороги туда, куда я хотел ехать. И вот я ехал все время наугад. Могу только сказать, что я теперь возненавидел траву и солнце. Такая верховая езда слишком много требует, а портные, по моему мнению, не имеют понятия о том, как надо шить костюмы, удобные для верховой езды. Я мог бы написать целую книгу о синяках и ссадинах, которые причиняет долгое сидение в седле, и скажу только, что когда я, наконец, слезу с этого проклятого седла, то не сяду на него, по крайней мере, в течение целой недели. Я думаю, что жизнь в ранчо рисуется в книгах очень привлекательными красками и что бобы, которыми меня там кормили, очень питательны. Но это только в книгах, и я не думаю, что захотел бы опять питаться ими. Ну, а эта страна Запада — величайшая по своему пространству из всех забытых богом стран на свете! Лучшее, что я до сих пор нашел в ней, — человек, которого я повстречал только что на своей дороге.