Почему же, когда всё пошло не так, когда мир стал… таким?
— Что это? — отвлекаясь от своих невесёлых мыслей, спросил Дэраэль.
Касиад самодовольно суетился вдоль своих свитков. Один из них изображал уже знакомого Дэраэлю мужчину в костюме, напоминающем костюм того незнакомца, которого схватила стража; другие два были испещрены непонятными иероглифическими значками.
— Это довольно интересная информация, — сообщил Касиад, — пока мне не удалось раздобыть больше, но и это… захватывает дух. Слушай, что здесь сообщается…
Глава 5. Истинная история
Есть предание, сокрытое в веках,
Гласящее о том, что нам забыть нельзя.
Оно нам дарит знание, забытое в словах,
Оно нам говорит, как создалась земля.
Поверить трудно, что так раньше быть могло,
Поверить трудно, что мы жили вместе в счастье,
Но пробил горький час — и вмиг разделено
Все оказалось, что было в согласье.
Причина — власть, и зависть, что крадётся рядом,
Правительство изгрызено ей — рухнуло без шума.
Жадность уж давно точила консулов горящим взглядом,
И зародилась в головах их злобна дума.
Прекрасный светлый мир, сиявший без забот,
Два консула и люди их повергли в бездну,
Боролись долго, победил же тот,
Кто был в кругах людей известен.
Но равны были слава их и сила,
Две части света были им подвластны.
Забрал каждый себе по половине мира,
И так убил навеки он согласье.
И первый консул свет сокрыл во мраке,
Забылись прошлое и люди за стеною,
Историю свою он написал, как будто бы в жестокой драке
Укрыл народ дрожащий за собою.
А те из прежних, что остались за стеною,
Решили жить на солнце, ослепившись блеском,
И им солгали: облекли их ложной славой боевою,
Когда они ведь тоже провалились с треском.
Природа стала домом их и лоном,
И жили они, правды всей не зная,
Они пленились музыкальным злата звоном,
Распространить свои товары вдаль мечтая.
Но их пугали темнота стены и ложь далёких предков,
Ложь затуманила рассудки их вуалью,
Ход консула умён, хитёр и меток:
Боятся люди встретиться с соседской сталью.
Они боятся злобных адских гончих,
Что обитают там, среди тумана,
И даже самый храбрый среди кормчих
Не согласится плыть сквозь море из обмана.
В руках их меч — досадная игрушка,
Они не знают, для чего кровь льют другие,
И всё-таки соседей всех держат на мушке,
Выстреливая метко золотыми.
С другой же стороны непросто мир устроен,
Быть может, что чрезмерно —
Не стоит отрицать — такого он покроя,
Но там покорность развита отменно.
Стучит, гремит железо, сталь звенит сердито,
И льётся кровь потоком, орошая землю.
Была одна история, но ныне та забыта,
И те, кто знают, правды нам не разглашают.
Лишь только те преемники, что занимают кресло,
Читали свитки эти, власть в руки хватая.
Они всё знают, им история известна, —
Они боятся правды, но не забывают.
Быть может, что хотят они воссоединиться,
Забыть раздор и снова вместе встать,
Но для того придётся долго всем трудиться,
А легче было бы землю отвоевать…
Дэраэль долго вглядывался в лицо Касиада, пытаясь понять, врал тот или нет, поддельный документ или всё же настоящий. Касиад, в свою очередь, пристально рассматривал иллюстрации, по старинному принципу украшавшие старую желтоватую бумагу, и глаза его, пустые и расширенные, казались стеклянными. Он не двигался с места, и только воск со свечи в плошке, которую он держал над своей головой, мерно шлёпался на красное дно и оставался там застывать беловатой массой.