— Это Клара Ильинишна, — сказала Бетя.
Надя восторженными глазами посмотрела на нее[22].
Клара Ильинишна слегка кивнула Бете головой и улыбнулась, потрепала по головке Лидочку, поправила соскользнувшее со старухи одеяло и скрылась за ширмами.
Она несколько минут оставалась там и слышно было, как она возится. Но вот она оставила ширмы и показала свое лицо. Лицо у нее теперь было печальное и задернуто легким облачком. А на лбу вырезалась длинная морщинка. Бетя посмотрела на нее вопросительно. Клара Ильинишна вздохнула и тихо проговорила:
— Умерла наша Лиза.
Из правого глаза ее выкатилась слезинка.
Надя, услышав это, побледнела и перекрестилась. Лидочка перестала грызть апельсин и посмотрела на Клару Ильинишну с испугом, а Бетя всхлипнула.
Клара Ильинишна украдкой смахнула слезинку, подошла к Бете и ласково сказала:
— Дорогая, вам пора лекарство.
— Барышня, — проговорила сквозь слезы Бетя.
— Что?
— Я тоже умру.
— Вы? — сделала изумленное лицо Клара Ильинишна. — О, нет. Вы еще долго будете жить. Вы меня переживете.
— А вы то же говорили Лизе.
— Лиза одно, а вы — другое.
— Но у меня тоже чахотка.
— Ну так что ж? Сколько выздоравливают.
Бетя недоверчиво покачала головой, нахмурила брови и заявила:
— Я не боюсь смерти. Я даже хочу поскорее умереть.
— А вот увидите, что не умрете так скоро, — и Клара Ильинишна поднесла ей лекарство.
Бетя приняла его, поморщилась и сказала, указав на Надю:
— Это моя подруга — Надя. Та, о которой я говорила вам.
— А! — Клара Ильинишна протянула Наде руку и посмотрела на нее с любопытством.
Надя вспыхнула и с каким-то благоговением пожала ее руку. Вдруг Надя спохватилась и у нее вырвалось громкое "ах!".
— Что такое? — спросила Бетя.
— Я так виновата перед тобой, Бетичка, — забормотала Надя и стала шарить в кармане. Она отыскала письмо и подала ей.
— Письмо?! — воскликнула Бетя и вскочила.
Ее точно подбросило.
— Да, письмо, от брата…
Не успела Надя договорить, как Бетя стремительно, дрожащими руками вырвала у нее письмо и вскрыла его. Из конверта вылетело на одеяло коротенькое еврейское письмецо и какая-то плотная, глянцевитая печатная бумага, сложенная вчетверо.
— Schiffskarte[23]! — вскрикнула она и быстро подобрала бумагу, точно боясь, чтобы ее не отняли у нее. Она затем поднесла ее к губам и прильнула к ней.
Бетя не ошиблась. Эта была точно давно ожидаемая Schiffskarte. В приложенном письмеце брат писал:
"Посылаю тебе билет от Гамбурга до С.-Луи. До Гамбурга будешь ехать железной дорогой. Завтра получишь на проезд по железной дороге деньги. Выезжай немедленно. Я, жена и дети ждем тебя с нетерпением. Мы для тебя приготовили хорошую, светлую комнату".
У Бети градом хлынули слезы. Она подняла глаза к небу, сложила руки и застыла на несколько минут в такой позе. Губы ее в это время шептали молитву. Окончив молитву она схватила руку Клары Ильинишны, стала горячо целовать ее и лепетать, задыхаясь от волнения:
— Я не хочу теперь умирать. Я хочу жить. Дорогая барышня, сестриценька. Мне немедленно надо ехать в Нью-Йорк. Выпишите меня сейчас же из больницы. Мне надо собираться. Ах, как я счастлива. Где мое платье?! Дайте мне мое платье! Маланья! Видишь, — обратилась она к Наде, не выпуская руки Клары Ильинишны, — какой мой брат — честный, славный? Дорогой Самуил. А помнишь, Надя, слова Вун-Чхи: "Подожди немного, отдохнешь и ты". Всякому — свое время. Мы все, все отдохнем. Чего же вы молчите, дорогая барышня, сестриценька? Выпишите меня сейчас.
Клара Ильинишна слушала и молчала. И по мере того, как росло волнение Бети, лицо ее затуманивалось все больше и больше. Она обняла Бетю, поцеловала ее в голову и сказала:
— Деточка. Я не могу вас выписать без врача. Я не имею права.
— Как же будет? — стала Бетя ломать в отчаянии руки.
— Обождите до вечера.
— Ах, как долго ждать…
Сильное волнение утомило Бетю. Силы покинули ее и она упала на подушки бледная, измученная.
22
Я не могу отказать себе в удовольствии заявить читателю, что тип этой сестры милосердия — не плод фантазии, а действительный. Я писал его с натуры. Пять лет эта прекрасная девушка служила утешением больных и была настоящей сестрой. К-н.