Но, когда покупатель становился назойливым, Надя отвечала ему с преувеличенной грубостью и отрезывала:
— Некогда мне возиться с вами. Возьмите то, зачем пришли и уходите.
Гость съеживался, виновато улыбался и поскорее убирался, унося воспоминание о ней, как о невоспитанном и грубом существе. А гостю из галереи типов Достоевского, который любил за свой целковый также покопаться в душе проститутки — "как она попала сюда, где ее родные, и то, да се", — она врала в три короба:
— Отец мой — на каторге, мать — воровка, а я сама три раза сидела в арестном доме за то, что двоих подкинула.
И она радовалась при виде, как меняется лицо ее гостя. Она своим враньем парализовала его язык, умеряла его страсти и способности распространяться. А после памятного инцидента на Дерибасовской, она окончательно замкнулась и относилась к каждому с нескрываемым презрением.
Надя любила образные сравнения и сравнивала их зал с морским берегом, а город с бушующим морем.
Ежевечерне это бушующее море выбрасывало сюда волны молодежи. Мутные волны.
Молодые люди являлись сюда обыкновенно после сытного ужина где- ни-будь на вечеринке, на именинах или свадьбе, разгоряченные пряными яствами, вином и близостью невинных девушек, с которыми они танцевали, играли в фанты, цензуру и вели оживленные беседы об индивидуализме, Горьком и Ницше.
Там, в городе, тщательно прилизанном и корректном, их сдерживала чья-то крепкая рука, а здесь они были свободны и что-то звериное проглядывало в их движениях и поступках. Они орали, хохотали, как сумасшедшие, толкали друг друга, плясали омерзительные танцы и обращались с девушками, как с неодушевленными предметами. Они, шутя, заламывали им руки, ударяли их с размаху рукой по плечу, подставляли им ногу, отчего они падали и разбивали себе носы.
Надя однажды не утерпела и крикнула студенту-первокурснику, который больно толкнул ее кулаком в бок:
— Мерзавец! Я деревянная, что ли?!
— А я думал, что деревянная, — ответил он со смехом.
Но гнуснее всего было в обращении гостей с девушками сознание, что они беззащитны и что одно слово, одна жалоба могла лишить их хлеба. А ведь среди гостей были мальчики с мягкими добрыми глазами, студенты, передовая молодежь.
Поведение их объяснялось тем, что они смотрели на женщину исключительно как на материал, как на источник наслаждения.
Нередко сюда являлась компания безусых юношей. Это были только что окончившие гимназисты, новоиспеченные студенты. Они заложили в ломбард свои медали и праздновали здесь свое вступление в храм науки. Являлись также почтенные мужи с "общественным положением", старцы, господа судейские и всякие кандидаты.
Надя не раз собиралась крикнуть им:
— Безбожники! Слепцы! У кого вы ищете ласк и наслаждений?! — и она с сожалением поглядывала на своих бедных товарок.
Несчастные! Бессонные ночи, табак, пьянство, исступленные пляски, унижения, вечная замкнутость в этом доме, разврат и редкое соприкосновение с солнцем и свежим воздухом разрушили их организм и каждая из них похожа была на руины.
У одной был порок сердца, у другой — катар кишок, у третьей — сахарная болезнь, у четвертой — чахотка. Иная еле держалась на ногах. Но они бодрились, и под слоем румян и белил казались бодрыми и жизнерадостными. И у них, у этих жалких и несчастных созданий, молодежь пила соки. И хоть бы один заглянул в их душу. В душу цыганки Розы, Кати или Нади?!
Им не было дела до их души. Им нужно было только тело…
Дни бежали за днями. Море не успокаивалось, продолжало бурлить я выбрасывать все новые и новые волны.
Волны плясали, кривлялись, и все больше и больше смыкались над головой Нади.
XXXI
ТАИНСТВЕННЫЕ ИСЧЕЗНОВЕНИЯ
Вчера вдруг исчезла из дому Сима. А сегодня — Леля.
Когда пришел постоянный гость Симы Вавило Петрович Пыщик — делопроизводитель одного богоугодного заведения — и осведомился о ней, Антонина Ивановна с приятной улыбкой заявила ему:
— Уехала-с.
— Куда?
— На родину.
— Чего?
— По родным соскучилась.
— А скоро она дернется?
— Может быть, через неделю, а может быть, через месяц.
Точно такой же ответ был дан студенту юридического факультета Аполлону Ивановичу Узкобрюкову.
Вначале Надю поражали эти таинственные исчезновения. Сегодня исчезла одна, завтра — другая, послезавтра — третья. Но потом она перестала поражаться.