Как под предыдущей, так и под этой картиной стояла надпись, но уже не загадочного, а довольно жизнерадостного свойства: "И чего он, болван, думает? Конечно, женщина!"
— Ну как? Нравятся тебе картины? — спросила Бетя, возвратившись в зал.
— Ничего, — ответила Надя. — А почему ни одной девушки нет в зале?
— Подожди. Скоро выйдут.
— А это кто? — Надя указала на мужчину, сидевшего за роялем.
Он не переставал наигрывать.
— "Топор" наш.
— Как?
— "Топор" (тапер), который играет. Идем, я познакомлю тебя.
Бетя взяла ее под руки и подошла с нею вплотную к роялю. Надя, увидав "топора" вблизи, чуть не прыснула. Он был очень смешон. Маленький, кругленький, с громадным флюсом вроде балкона на левой щеке.
Благодаря флюсу, рот у него скривился и растянулся до левого уха, а левый глаз и бровь полезли вверх.
— Мусью Макс, — заискивающе обратилась к нему Бетя.
Макс чуть-чуть повернул голову, сделал гримасу и недовольно посмотрел на Бетю правым глазом.
"Не люблю я, когда мешают моему "вдохновению"", — хотел он сказать. Он сочинял новый "бешеный кадрель".
— Ну? — протянул он затем, продолжая работать пальцами и извлекать фальшивые ноты.
— Позвольте представить вам новую девушку.
Макс опять сделал гримасу, бросил быстрый взгляд на Надю, буркнул: "Очень приятно" и совсем ушел в свою музыку.
Несмотря на всю грубость и высокомерие "топора", Бетя была в восторге от него. Она смотрела на него с восхищением и подмигивала Наде: "Послушай, дескать, как он играет, ах, как он играет".
Когда они отошли от рояля, Надя спросила:
— Чего он такой важный?
— А как же? — ответила серьезно Бетя. — Он такой ученый. Ах, как он хорошо читает газету и говорит о политике. Ты знаешь, через почему Россия хочет драться с Китаем?
— Нет, не знаю.
— А я знаю. "Через потому, что Англия много себе воображает… Вот и…" Теперь ты знаешь! Я слышала, как вчера Макс рассказал хозяйке. А как он хорошо на рояле через руку играет!
— Как "через руку"?
— Увидишь потом.
В зал вдруг влетела, шумя юбками, в желтом платье, с большим декольте, толстая девица. Она оглянула зал и, громко и тяжело дыша, спросила Бетю:
— Цукки! Не видала Антонину Ивановну?
— Нет.
— Ах! — она сделала нетерпеливый жест. — Мне нужен носовой платок. Черти! Все платки растаскали! — И она устремилась к дверям.
— Постой! Раиса! — крикнула Бетя.
Раиса остановилась в дверях.
— Что?!
— Познакомься с новой девушкой.
— Очень приятно!
Раиса подошла к Бете быстрыми шагами и протянула ей руку.
— У вас, мамочка, нет волосной булавки? — спросила она сейчас же фамильярно Надю.
— Есть.
Надя выпростала из прически булавку и подала ей.
— Мерси вам! — и Раиса умчалась.
Не прошло и получаса, как зал постепенно наполнился девицами. Их набралось 40.
Девицы были одеты, как на маскараде. Одна — балериной, другая — турчанкой, третья — малороссиянкой, четвертая — полькой, пятая — добрым молодцем в плисовых штанах, красной шелковой рубашке и лакированных сапожках с мелким набором.
В зале сделалось душно, шумно и весело.
Девицы разбились на пары и группы. Некоторые расселись вдоль стен, некоторые развалились на кушетках, а некоторые, обнявшись, стали прогуливаться по залу.
Все без исключения курили, ругались по-площадному с какой-то особенной удалью и молодечеством, сплетничали, тянули всякие "романцы", вели циничные разговоры, осуждали экономку и хозяйку, часто употребляли незнакомые Наде слова.
Надя с любопытством и жадностью свежего человека прислушивалась к их разговорам и присматривалась к их лицам. И ей становилось страшно.
Лица у них были какие-то особенные, странные, непохожие на все те, которых она до сих пор встречала. Они поражали своей поношенностью, равнодушием ко всему окружающему и были скорее похожи на маски, чем на лица. Поражали Надю и их голоса. Все почти девицы сипели и хрипели.
Возле рояля одна девица раскладывала карты, а другая, шалунья, с лицом 10-летней девочки, — Леля, по прозванию "Матросский Свисток", — лежала на кушетке, на спине, как разнузданная лошадь, болтала в воздухе ногами и орала во все горло: