Потанцевав, подурачившись, поругавшись с девицами, они отправлялись в соседние такие же дома, где убивали остаток ночи.
Негр-кок (повар), засунув руки в карманы и поблескивая электрической булавкой и ослепительно-белыми зубами, откалывал посреди зала, к большому удовольствию публики, под музыку Макса, особый танец, похожий на "jig". Он топтался на одном месте и выбивал оглушительную дробь подметками и каблуками.
— А я не желаю! — пронесся вдруг по залу женский сердитый голос с истерической ноткой.
Надя быстро повернула голову в ту сторону, откуда послышался голос, и увидала Тоску. Она сидела, крепко обхватив левую ногу, заложенную за правую, на кушетке и сверкающими глазами, глазами разъяренной тигрицы глядела в упор на крайне несимпатичного субъекта.
Субъект стоял перед нею, выгнувшись всем корпусом, тормошил ее за плечо и несколько раз переспрашивал:
— Так ты не желаешь?
— Да! Не желаю, и баста! — отвечала Тоска.
В одну минуту вокруг обоих образовалась кучка из девушек и молодых людей.
— Что там? — спросила Надя.
Бетя оторвала от красных и припухших глаз руки, посмотрела на кучку и, не говоря ни слова, направилась к ней. Надя последовала за нею.
Субъект говорил теперь повышенным и раздраженным голосом:
— Как ты не желаешь? Ты обязана!
— Врешь! — воскликнула Тоска. — Не обязана! Если мне гость не нравится, я могу отказать ему!
— Нравится или не нравится, мне — безразлично. Повторяю, что ты — обязана.
— Да?! Вот как?!
Тоска истерически захохотала, быстро и незаметно соорудила из пальцев фигу и ткнула ее назойливо липнувшему к ней субъекту в нос.
— На вот, ешь!
Девушки, враждебно настроенные против субъекта, громко захохотали.
— Молодчина, Тоска! — крикнула Саша.
Субъект оглянулся вокруг, побагровел, скрипнул зубами и, прежде чем Тоска успела опомниться, влепил ей звонкую пощечину.
Все вокруг зашумели.
Получив пощечину, Тоска вскочила с кушетки и не то с любопытством, не то с недоумением посмотрела на субъекта. На правой щеке ее кровавым заревом горело пятно — отпечаток пощечины.
Тоска тяжело дышала. Но вот лицо ее потемнело, и уголки губ задергались.
— А, ты бить?!
С этими словами она вцепилась левой рукой в шевелюру субъекта, рванула к себе его голову и стала раскачивать ее из стороны в сторону, а правой, свободной, наносить ему по лицу гулкие, частые удары.
Субъект упал на колени. В глазах у Тоски засветилось торжество.
— Будешь еще раз бить? — спрашивала она, задыхаясь от злобы и презрения к барахтающемуся у ее ног субъекту.
— Пусти, пусти, говорят тебе, — тихо мычал субъект, ловя зубами и руками ее руки.
В его мычанье слышалась просьба о пощаде и еле сдерживаемое бешенство.
После некоторой борьбы ему удалось больно впиться зубами в ее руку.
Тоска вскрикнула и сильно ударила его ногой в лицо.
Он выпустил руку.
Девушки теснее сгруппировались вокруг Тоски и подбадривали ее возгласами:
— Так его!
— По морде!
— Чего он себе думает?!
Ксюра оглянулась — нет ли вблизи хозяйки — и своей толстой, пухлой, как перина, дланью прибавила. Она так треснула субъекта по затылку, что тот звонко поцеловал лбом паркет.
— Ай да Ксюра! — похвалила Саша.
Тоска утомилась наконец и в последний раз ударила субъекта. Субъект упал навзничь.
Надя содрогнулась.
Субъект был ужасен. Лицо его было глубоко расцарапано, и по носу, по подбородку текла кровь, глаза подбиты, вздуты, как пузыри, волосы смочены потом, растрепаны и в одном месте вырваны с корнем. Расцарапаны до крови были также и руки.
Воротник вместе с галстуком висели.
Субъект растерянно, как помешанный, глядел на всех, растопырив вспухшие от царапин руки, щурил опухшие глаза и подергивал носом. Он собирался заплакать. В таком ужасном виде была и Тоска.
Он растрепал ее прическу, покусал и поцарапал руку и порвал на плече лиф.
— Что случилось?! Что тут такое?! — с криком влетела в зал экономка.
Вслед за нею влетела перепуганная на смерть хозяйка.
Увидав их, субъект тихо заплакал, указал на свое лицо, руки, оторванные воротник и галстук и пролепетал:
— Посмотрите, что со мною сделали.
Он стоял перед хозяйкой и экономкой жалкий, униженный, оплеванный. Хозяйка схватилась за голову и спросила:
— Кто это?
— Я! — смело заявила Тоска и бросила вызывающий взгляд на хозяйку.
— Я и не знал, — забормотал субъект, давясь слезами, — что порядочному человеку нельзя являться к вам, что его здесь обижают… Я приглашал ее, а она отказывается… Что же это за порядки у вас?..