Выбрать главу

Девушки повеселели и подхватили хором:

— Пей, пока пьется!..

— Господин Вун-Чхи, — обратилась к нему робко Бетя.

— Что тебе?

— Сыграйте, я вас прошу, "Подожди немного, отдохнешь и ты". То, что вы в прошлый раз играли.

— И чего ты, свиное ухо, пристаешь со своим "Подожди немного?" — набросилась на нее Матросский Свисток. — Играй лучше "Поцелуем дай забвенье".

Бетя состроила жалкое лицо и опять попросила:

— Прошу вас, вы это так хорошо играете. Это так мне нравится.

— Ладно.

Вун-Чхи засмеялся и прошелся пальцами по клавишам.

Бетя придвинулась еще ближе и вцепилась руками в крышку рояля. Грудь ее тяжело дышала.

Вун-Чхи стал читать:

Горные вершины Спят во тьме ночной, Тихие долины Полны свежей мглой. Не пылит дорога, Не шумят листы, Подожди немного Отдохнешь и ты.

Едва Вун-Чхи выговорил последнюю фразу, как раздалось звонкое всхлипывание. Это всхлипывала, уронив голову на рояль, Бетя.

Всхлипывания ее скоро перешли в глухое рыдание.

— Вот дурная! Ишь, плакса! — стали подтрунивать девушки.

Вун-Чхи поднялся и стал утешать ее:

— Ну, что ты?.. Уведите ее в комнату.

Надя вместе с Симой увели ее в коридор, и оттуда все еще доносилось ее рыдание.

— Эх! — вырвалось у Вун-Чхи. — Жисть!

Он сильно ударил по клавишам и запел новый романс.

Он пел без конца. Но посреди одного вяльцевского романса он вдруг опустил руки, схватился за грудь, побледнел, как полотно, посмотрел на всех мутными глазами и грохнулся о пол.

Девушки испуганно вскрикнули и бросились к нему, но тотчас же отскочили. Вун-Чхи корчился, разбрасывал ногами и руками, извивался змеей, скрипел зубами и стонал:

— Ой, мама!.. Сердце замирает!..

Этот стон проникал в души девушек и леденил кровь.

С Вун-Чхи приключилась падучая. Он давно уже страдал ею.

— Черную шаль сюда! Черную шаль! — крикнули несколько голосов.

Принесли черную широкую шаль и набросили на него.

Вун-Чхи перестал разбрасывать ногами, корчиться и стонать. Он словно умер…

Жутко было в зале.

Слабо горел и подмигивал бледный рожок. В окно, через полуоткрытые ставни, лился холодный свет утра.

Девушки молча, с измученными и мрачными лицами, стояли вокруг тела, накрытого черной шалью и от времени до времени вздрагивающего.

У Тоски ползла по щеке крупная слеза.

Надежда Николаевна шептала:

— Разбитая ваза…

XXI

СЕМЕЙНЫЙ ОЧАГ

10 минут длился припадок Вун-Чхи.

Когда припадок прошел, Надежда Николаевна, Сима Огонь и Макс отнесли Вун-Чхи — бледного, как полотно, потного, с перекошенным лицом, с полуоткрытыми, безжизненными глазами — в комнату хозяйки и уложили его на кровать.

В зале сделалось совсем жутко.

Потрясенные и подавленные случившимся, девушки молчали и старались не глядеть друг на дружку. Каждая думала тяжелую думу.

Надя также была потрясена, и, забившись в темный угол, пыталась разобраться в путанице новых впечатлений.

Какая масса впечатлений! Первое знакомство с залом, Макс, цыганка Роза, Надежда Николаевна, гадание на окурках, хозяйка, Мишка Уксус, болеро, негр, индусы, пожар, Вун-Чхи, мелодекламация, припадок, — все это путалось, мешалось, и от всего у нее сильно трещала голова.

Надя разбиралась-разбиралась в этой путанице и подумала, что хорошо бы теперь вырваться из этого ужасного, душного, накуренного зала на улицу, на свежий воздух и прильнуть пылающим лбом к холодному чугунному фонарю.

— Надя! Что ты, оглохла?! — услышала она вдруг.

Она вскинула голову я увидала, как Антонина Ивановна, стоя в дверях, делает ей какие-то знаки глазами и руками. Надя вскочила, поправила платье и поспешила к ней.

— Что?

— Тебя хочет видеть один господин, — сказала Антонина Ивановна.

Сердце у Нади сильно забилось. Она догадалась, в чем дело, и спросила:

— Меня?.. Какой?

— А этот.

Антонина Ивановна отодвинулась, и Надя увидала желавшего видеть ее господина. Он стоял, прислонившись правым плечом к стене, и глядел на нее через большие синие очки.

Надя чуть-чуть улыбнулась.

Господин с трудом стоял на ногах и ежесекундно подносил руку к смятому и испачканному алебастром котелку, который сползал на нос. Он был невысокого роста, одет в черное шевиотовое пальто с сильно обтрепанными рукавами, потертым бархатным воротником и большими пуговицами. Лицо у него было желтое, припухшее и поросшее светлой бородой.