***
Если бы на этом все закончилось, еще можно было бы считать, что участие в некромантском ритуале было лишь косвенным, хоть как-то оправдаться перед собственной совестью, но на самом деле все лишь начиналось.
— Нам потребуется больше тел, — просто заявил Дьюар. — Пока я еще могу копать, нужно приготовить все. После выдадим их за себя…
Недостатка в свежих могилах не наблюдалось. Дьюар лишь обходил ровные ряды одинаковых холмиков, прислушивался к чему-то, только ему понятному, и выбирал те, что казались ему подходящими. Когда их раскопали и выложили тела в один ряд, оказалось, что он не ошибся: двое мужчин и ребенок, исхудавшая девочка с признаками скосившей ее болезни. Внешне несчастные мало походили на них самих, но некроманта это, похоже не волновало.
— Я отсеку последние нити, связывавшие их с прежними душами, тогда ни один некромант не сможет разоблачить подлог, — коротко пояснил он, готовясь к ритуалу, но смотреть на этот раз не позволил. Акила, впрочем, и не рвался, ему с лихвой хватало долетающих ощущений — холода и безмерной тоски, будто кто-то умирал прямо тут, на руках, и спасти его не было ни единого шанса. Такого отчаянья он не испытывал даже у постели безнадежно больного, никогда и нигде, от чего не хотелось оставаться даже рядом. Аста захныкала, прижалась пуще, и, если бы могла, то наверняка запросилась бы сейчас домой.
Дьюар подозвал неожиданно. Большая часть ритуала была уже завершена, но мрачная мертвая сила еще гуляла вокруг него, делая присутствие рядом вовсе невыносимым.
— Нужна ваша кровь.
Акила не стал спрашивать, зачем. Глаза некроманта в этот момент казались пугающе белыми, бесцветными и бесстрастными, как будто сам он пребывал где-то совсем в другом месте, но протянутую руку ухватил быстро и крепко.
— Прими кровавую дань и даруй нам свою защиту…
Кинжал невесомо чиркнул по запястью, оставляя за собой тонкий разрез — едва ли заранее можно было представить, что старый и потрепанный на вид клинок окажется такой остроты. Его прикосновение обжигало холодом намного сильнее, чем боль от пореза, оно веяло жадностью и жаждой, будто кинжал стремился сам напиться кровью. Почти черные в полумраке капли покатились по лезвию, оставили тонкую дорожку и… впитались, словно оно было сделано из ткани, а не из металла. Дьюар удовлетворенно хмыкнул и отнял его.
— Получилось. Теперь девчонка. Уж постарайся придержать ее, чтобы она меня не убила.
Аста испуганно пятилась. Невозможно было поверить, что в этом хрупком ребенке с бездонными синими глазами в самом деле скрывается страшная и разрушительная сила, способная за несколько коротких мгновений убить полдесятка опытных воинов. Ее хотелось утешить, обнять и защитить, спрятать от злых глаз, а позволять темной магии смерти касаться ее даже краем — кощунство. Но Акила лучше всех знал, что лекарство слишком часто бывает горьким. Асту он все же обнял, успокаивающе поглаживая по голове, но в эту нехитрую ласку вплелась толика силы с сонным напевом, и вот девочка уже расслабилась, прикрывая веки.
Это заняло лишь пару вдохов, но Акила все равно отвернулся, не желая смотреть, как на маленькой ручке появляется красная полоса и кинжал вновь пьет кровь, обжигая холодом. В обмен им обоим достались маленькие мешочки на длинных плетеных шнурках.
— Здесь земля с их могил, — устало опуская веки, пояснил Дьюар. То ли луна обманывала воображение, то ли и впрямь его обычно бледная кожа побелела совсем, прочертив голубые вены под глазами и вдоль шеи. — Лучше иметь при себе на какое-то время.
И странное это было ощущение — как будто невидимые врата открылись, нечто выглянуло из них, бесплотное, но обладающее невероятной волей, дыхнуло, на миг высасывая из окружающего мира все краски, окатило колючим взглядом и скрылось, молчаливо обещая вернуться когда-нибудь вновь, уже насовсем. Извечная госпожа почтила их своим мимолетным присутствием, но позволила следовать дальше земным путем — легко, без сожаления, потому что любой, идущий по нему, все равно приходит к ней.
***
Сделать так, чтобы лица мертвецов потеряли узнаваемость, не составило труда, и вот уже кажется, что бродячие колдуны пали жертвой своей самоуверенности, а тихие призраки скользят прочь, держа коней в поводу. Они уходили, оставляя за спиной испуганно запершихся по домам крестьян и только что родившуюся легенду о духе злонравного колдуна, которую будут пересказывать еще много раз, случись засуха в полях или болезнь скота. Подарив свои имена мертвецам в обмен на горсть земли — и думая, что этот обмен был выгоден. Уходили следом за ночью, медленно текущей к рассвету.
Дорогу рассек столб указателя, точно острый нож. Часть ее продолжала петлять впереди, скрываясь в предутреннем мраке, а другая змеей утекала вправо, к округлым холмам, которые вырастали за нешироким пастбищем. Одна из них непременно должна была вести к разгадке, к ответам на все накопившиеся вопросы и безопасному месту, но только об этом покосившийся указатель молчал. Вместе с ним молчал и Дьюар, мысленно возвращаясь к словам мастера Ривада об исследованиях своего бывшего наставника. И чем больше смотрел вперед, тем явственнее ему чудилось, что из темноты выступает памятная башня, у чьих стен они виделись в последний раз. Он бы долго еще стоял так: не просто между двумя дорогами, а между явью и воспоминаниями, если бы Акила не тронул его за локоть.
— Вот-вот начнет светать, а мы все еще так близко к деревне…
И хотя это прозвучало совсем тихо, Дьюар вздрогнул, словно выдернутый из сонного оцепенения. Не было никакой развилки, как не было и указателей — только не для них, потому что с однажды начатого пути свернуть уже нельзя. Он недолго думал, ведь просто не простил бы себе победы страха над разумом. Повернулся и так же, почти шепотом, спросил:
— Если сохранились какие-нибудь записи, что рассказали бы о происходящем с ней, готов ли ты ради этого сунуться в логово старого чернокнижника? В истинно-гиблые места посреди лардхельмских болот, где не живет никто, кроме мертвецов?
— Ты знаешь, что да…
И ведь знал. Видел по глазам непоколебимую, твердую уверенность, которой так отчаянно недоставало самому — не хватало, как глотка воздуха перед долгим погружением на дно, как последней монеты в уплату своему палачу. В Загранье бы легче вошел, чем в бывший дом, даже в замок Ордена с его тесными темницами — куда угодно, но дорога как специально вела назад, где ждало прошлое, а не будущее.
Комментарий к Глава 6
* имеется ввиду площадка перед устьем печи.
========== Глава 7 ==========
Троица путников расселась вокруг маленького бездымного костерка. Несмотря на то, что погоня кое-как поверила в историю с мертвым колдуном и отстала, они не решались приблизиться к очередному городу или деревне и сворачивали в лес при любых признаках человеческого жилья. Потому дорога до лардхельмского княжества затянулась, и вот уже которую ночь приходилось проводить на голой земле. Акила без особого энтузиазма, но с каким-то неясным умиротворением на лице помешивал варево. Аста, которой вечно не сиделось на месте, сунулась ему под руку, покрутила любопытным носом, понюхала и, морщаясь, отстранилась. Походная еда и прежде не вызывала у нее восторгов, а уж теперь, когда кончились даже сухие лепешки и рыба…
— Это что, крапива? — Дьюар выловил из похлебки лист, пригляделся к нему и тоже без радости начал жевать.
Жестковатые даже после варки, они создавали впечатление, будто сунул в рот тонкую шерстяную рукавицу, а на вкус были трава травой с характерным, ничем не заглушимым запахом. Аста кривилась, фыркала и мотала головой, всячески избегая невкусного угощения, чем неизменно зарабатывала укоряющие взгляды Акилы и хмурые — Дьюара.
— Съешь хотя бы это, — Акила с надеждой протянул ей печеный корешок. — Давай, он сладкий.
Аста замотала головой так, что косички полетели из стороны в сторону. Корешок был бурым и толстым, похожим на кривой ведьмин палец, аппетита он совсем не вызывал.