Чуть пошатываясь, умертвие споро поднялось по подвальной лестнице, ненадолго замерев у дверцы. Дьюар видел мир одновременно и его, и своими глазами — к этому нельзя было привыкнуть, притереться. Словно влезаешь в чужую шкуру, каждое движение которой должен контролировать, дергаешь за ниточки невероятно сложной марионетки, тяжелой, но безоговорочно послушной. Последняя ступень. Нога неловко запнулась о нее, но болотный человек, как Дьюар называл его про себя, устоял, ничем не отреагировав на ушиб. Еще шаг. Комната в его глазах выглядела серой, с черными тенями в углах и белым боком печи — ни одного цветного пятна, как в самом Загранье, всегда покрытом непроницаемым серым туманом. Равномерный стук подкованных каблуков по полу — цок-цок-цок. И следом шуршащий шорох шагов самого некроманта, точно это его ведут на невидимом поводке, а не наоборот. Цок-цок… С последним ритуалом мышцы мертвеца почти вернули былую подвижность, он больше не походил на деревянного болванчика с плохо сгибающимися ногами, и Дьюар ощутил отдаленную гордость за это. Так ли чувствует себя плотник, впервые сколотив не просто надежный табурет, но нечто большее? Или гончар, сумевший придать чашке доселе невиданную форму? Еще не искусство, но уже так близко к нему…
— Дьюар, убери это немедленно!
Акила, резко оторвавшийся от помешивания кипящего варева в небольшом котле, даже в сером цвете выглядел порядком рассерженным. Ложка в его поднятой руке подрагивала.
— Я все понимаю, но мертвяк на кухне? Это уже ни в какие ворота!
Он сердито упер руки в бока, наблюдая, как умертвие под волей некроманта неспешно движется к выходу. Цок-цок-цок. Шумно вздохнул.
— Будь добр, позови Асту со двора. Я приготовил для нее отвар, который поможет согреться, иначе на этих болотах она вконец простынет.
Дьюар кивнул — правда, не сразу понял, что сделал это головой мертвеца, уже стоящего в дверях. Называть то, что лежало перед крыльцом, двором, можно было либо с большим оптимизмом, либо в насмешку. Пятачок желтеющей травы, посреди которой вырастал покосившийся и чудом выстоявший до сих пор сарай, за неимением лучшего гордо прозванный конюшней. Стены его подпирали чахлые березы и колючий кустарник, наполовину уже обглоданный Шиморком. Асты не было видно. Дьюар ненадолго ослабил контроль над мертвецом, чтобы встряхнуться и оглядеться уже нормально, своими глазами — тот замер, где стоял, тихо покачиваясь на ветру. Девчонка не обнаружилась. В траве у берега валялась ее кукла, яркое платьице алело маковым цветком, в округе висела тишина, лишь надрывалась под мостом назойливая лягушка.
— Ну где ты там, малявка?
Девчонка не только ожидаемо не отозвалась, но даже не показалась на виду. Качалась шелестящая осока, похрапывали кони, привязанные к колышкам неподалеку — и ничего даже не намекало на присутствие суматошного ребенка. Дьюар с недоумением возвратился к башне.
— Кажется, у меня плохие новости…
Мертвец все еще маячил за его плечом, и это само по себе вряд ли могло придать любой новости радостный оттенок, но Акила слишком привык к таким странностям, чтобы обращать внимание.
— Если они касаются того, что твоя новая игрушка не оправдала ожиданий, то я предпочел бы не знать… — Травник со всей возможной осторожностью процеживал отвар через тонкую тряпицу, а потому даже не обернулся.
— Моя “игрушка” никогда не ослушается, а вот эта глупая девчонка явно не понимает слов “гулять возле башни”! Ее там нет!
Грохот котелка, резко опущенного на стол, разнесся по всей кухне, горячий травяной отвар плеснул через край чашки.
— То есть как это нет?
Не дожидаясь ответа, рыжий вихрь сорвался с места, едва успел накинуть на плечи теплую куртку и, уже без всякой брезгливости оттолкнув умертвие с дороги, вылетел за порог. Встревоженно осматриваясь, Акила обогнул сарай и пасущихся лошадей; до Дьюара донесся его голос, зовущий девчонку по имени. Ничего. Аста как сквозь землю провалилась, но травник не терял надежды и выглядел лишь более озабоченным — между тонких бровей залегла морщинка, кулаки решительно сжаты.
— Она не могла далеко уйти по такому бездорожью, мы сможем ее нагнать.
Никаких сомнений, ни одного вопроса — он даже еще не договорил, когда двинулся прочь от башни. Следы маленьких грязных сапожков цепочкой велись по высохшим доскам мостка, но быстро терялись на другой стороне, среди мутных лужиц и припадающих к земле кустиков травы. Догнать девочку не казалось серьезной задачей, но вот понять, где именно нужно искать — почти невыполнимой.
***
Лягушка перепрыгнула с кочки на кочку, издала короткий пронзительный квак и нырнула в воду. Над ней поплыли круги, и Аста склонилась ниже, стараясь разглядеть юркую зеленую тень сквозь мутную завесу воды. Лягушка показала голову чуть в стороне и устремилась к противоположному берегу, смешно загребая задними лапками. Вот бы поймать…
Лягушка скрылась в спутанных корнях, свисающих с обрывистого берега. Аста хотела отвернуться, но отражение привлекло ее взгляд, заставило вздрогнуть от того, что она заметила. Смазанное лицо в воде повернулось, торчащие во все стороны от него спутанные космы закачались, некто лениво пошевелился, чтобы поглядеть на нее. Аста отпрянула.
Она запуталась в собственных ногах и плюхнулась назад, больно ударившись локтем о камень. Пришелец, сидящий на корточках прямо напротив, выглядел даже более странно, чем его отражение. Или это была она? Аста, вытаращив глаза, рассматривала широкое и почти плоское лицо. Сначала ей показалось, что оно сплошь покрыто глубокими морщинами, словно у древней старухи, но потом она поняла, что это больше походит на древесную кору, по которой ползают мелкие жучки, а с левого боку порос лишайник. Рта у существа не было, а в углублениях “лица” светились маленькие огоньки, напоминавшие светляков в летнюю ночь. То, что Аста приняла за шевелюру, оказалось ветками, на них в беспорядке болтались высохшие желтые листья, а тело существа кривилось по-змеиному гибко и походило на тонкий ствол дерева.
Существо сидело неподвижно и смотрело, чуть склонив голову на бок. Аста оцепенела. Никогда ей не приходилось видеть кого-то подобного, и сердце от страха ушло в пятки, но волна противоположных, как будто чужих чувств начала подниматься из глубины — эти чувства походили на узнавание. Как будто кто-то решил за нее и сам сговорился с этим странным созданием, кто-то, сидящий глубоко внутри, а сама Аста лишь слушала, внимала, но не могла до конца понять сути их разговора. Тогда существо протянуло к ней руку, и она уже не пыталась отодвинуться. Шершавая и теплая, как нагретая солнцем кора, ладонь коснулась ее головы, и перед глазами возник высокий шумящий лес. Листва, пронизанная слепящими солнечными лучами, раскинулась над головой ажурным пологом, круглые шляпки грибов рассыпались под ногами, мягкие стебли травы щекотали ноги… Аста почувствовала нечто родное и приятное, то, от чего щемит внутри. Этот лес… Он был похож на дом, в этот миг она любила его — так же крепко и беззаветно, как любят родную хижину. Но он им не был. Аста потрясла головой, прогоняя странный сон, который привиделся ей прямо с открытыми глазами, и существо убрало руку.
Наклонив голову в другую сторону, оно плавным, текучим движением поднялось на ноги и зачем-то поманило ее за собой. Аста встала тоже. Странный пришелец двигался, не оставляя за собой следов и не приминая траву, словно парил, и светляки в глубине его провалов-глаз загадочно мерцали. У Асты в голове возникла еще одна картинка — тропа между кустами, по которой быстро шагают ее собственные ноги, расчерченная тенями и присыпанная первой опавшей листвой. Кажется, лесной человек приглашал ее прогуляться. Или все-таки приглашала?
Она несколько раз спотыкалась о коряги и где-то потеряла свою ленту. Расплетающаяся коса так и норовила запутаться в нависающих над тропой ветвях, но существо впереди двигалось быстро, и Аста едва поспевала за ним. Оно остановилось, вдруг свернув с тропы у широкого дерева — такого широкого, что рук бы не хватило обхватить его ствол. Рядом с ним Аста чувствовала себя совсем крошечной, и другого такого не было во всей округе. Древесный исполин медленно покачивал ветвями, скрипел и вздыхал, будто жаловался на что-то.