Томящая тишина за столом затягивалась, но в голову не шло ни одной мысли. Пожалуй, Даше стоило взять у Витьки книгу с готовыми соболезнованиями, потому что выразить в словах свои чувства она не могла, как не старалась.
– Я буду скучать, ба, – тихо произнесла она и одним глотком опустошила стакан.
– Вот! Коротко и по делу. Молодец, девочка, – похвалил отец Пётр.
Даша наблюдала за ним все поминки, но ничего не видела: ни боковым, ни обычным зрением.
Вечером пришло время решать, кто останется с живностью. Чёрный, Рыжий и Федька привыкли к деревенской жизни, и загнать их в квартиру было бы кощунством. Тогда-то и всплыл вопрос, о котором Дашка даже и не подумала.
– Пусть остаются, всё равно дом продавать. Это уже дело следующих хозяев, – отмахнулся дядя Фома.
На лицах Даши, мамы и отца заиграло удивление.
– Какая ещё продажа? – нервно хмыкнула мама, складывая руки на груди в оборонительном жесте, – Зинаида Григорьевна завещала этот дом Дашке, так что не тебе решать, как поступать.
– Завещала, может, и завещала, – покачал головой дядя Фома, щёлкая семечки, – Но я свои права знаю, мне, как наследнику первой линии полагается одна шестая.
Потрясённая тишина была ему ответом. Поэтому тот продолжил:
– Вы не думайте, что я зверь какой-то. Мы же семья. Не буду я вас выгонять, раз вы так дорожите этим домом. Можете отдать деньгами. На следующей неделе приедет оценщик, там и посчитаемся. Договорились?
Дядя Фома улыбался, как улыбаются дети, когда видят, что им несут игрушку, даже не пытаясь строить скорбящую мину. И Даша подумала, что лучше бы ворон забрал его, а не бабушку.
Даша вызвалась остаться в деревне, пока не решится вопрос с животными и продажей. Убедив родителей, что по учёбе все уладит, она проводила их, запирая ржавую калитку лишь тогда, когда на горизонте перестал быть виден силуэт машины.
Тогда Даша поспешила в дом: погода совсем не радовала, промозглый ветер продолжал пробираться под куртку, а затянутое пеленой небо давило головной болью.
В бабушкином доме всегда было тепло. Никаких батарей и лёгкости городской жизни. Но Даше повезло: в сарае лежали заготовленные дрова на всю зиму, и ей нужно было лишь донести их до печи. Растапливать её было уже не так сложно: руки помнили, чему их учили, как оказалось, так давно.
Электричество и газ были, так что едва за окном темнело, можно было включить насколько ламп в разных комнатах, освещая дом. Едва закрыв за собой, Дашка сразу же заперлась на все замки, какие врезали в дверь, и только после этого последовала дальше.
Бессонные ночи не прошли даром, и едва в доме потеплело, Даша начала проваливаться в дрёму.
Она поставила телефон на зарядку, умылась, запустила котов и легла спать, поставив на тумбу рядом с кроватью стакан воды, чтобы ночью не вставать. Едва Даша погасила свет, Чёрный и Рыжий забрались в ноги и начали умываться.
После поминок с зеркал сняли тряпки, и Даша оказалась напротив собственного отражения. Неужели бабушка так и спала? Нет, кровать стояла по-другому, она это помнила. Гроб сначала хотели ставить в этой комнате, поэтому передвигали кровать. Даша не знала примет, запрещающих это, но спать напротив зеркала она точно не хотела. Кожей чувствовалось, как отражение липнет к телу непрошенными взглядами, пускай в жизнь по ту сторону зеркала, что была излюбленной темой подростковых фантастов, Даша давно не верила. Перестала тогда же, когда перешла на более взрослую литературу.
Сдёрнув с верхней полки простыню, Даша набросила ту на раму и, погасив свет, благополучно уснула.
Её разбудил стук. Методичный и звонкий, он сначала казался отголоском сна, но вскоре Даша окончательно прогнала туман из головы и поняла, что звук реальный. Кто-то раз за разом стучал в окно, прямо над её головой, за тонкой шторой.
Кто-то из родни вернулся? Или, может, соседу Витьке не спится, ходит-ищет собутыльника? Пока Даша думала, по ту сторону стекла замолчали, и она уже выдохнула, как другое зрелище повергло в ужас.
На зеркале не было простыни. И она не валялась на полу, смятая и упавшая под ноги, нет. Тряпки вовсе не было.
Даша почувствовала, как начала замерзать, но набраться духа и сдвинуться с места не могла. Пока она не двигалась, реальность оставалась прежней, её дыры не ползли в разные стороны, впуская в этот мир кошмары из головы маленькой девочки.
Шесть лет она не видела вывернутых. Теперь, когда снова вернулась в эту чертову деревню, всё повторилось.
Она точно помнила, как завешивала своё отражение, а теперь глядела на саму себя, замерев от страха.