Но я слышала его, как сквозь вату. Я на Макса смотрела, как он проходит мимо гостей, и те шарахаются от него, как от прокаженного. В каком-то мистическом ужасе, словно от смерти. Он и был похож на смерть. Бледный, даже издалека видно, насколько. Перепачканный кровью, в разорванной рубашке. Захотелось закричать, но крик застрял где-то в районе сердца. Ахмед прижал вилку к моему горлу.
— Не дергайся, тварь. Марат, скажи нашим, чтоб ему дали подняться. Не стрелять.
Тот что-то рявкнул на своем языке в рацию, а Ахмед продолжал царапать мою кожу вилкой. Музыка смолкла, и я слышала только биение своего сердца. Когда дверь открылась и Макс зашел в комнату, я громко всхлипнула, но Ахмед сильнее сжал меня под ребрами. Максим остановился в дверях, и я, тяжело дыша, смотрела на его лицо и чувствовала, что именно сейчас готова разрыдаться, но что-то останавливало меня. Что-то в его взгляде. Страшное. Нечеловеческое. Никогда его таким не видела. Он смотрел на них на всех исподлобья. Словно готов разорвать на части голыми руками… и самое жуткое, что я в этот момент ни на секунду не усомнилась в том, что он может это сделать. Он не в себе. На какой-то тонкой грани перед окончательным безумием… у него в зрачках жажда их смерти. Не из мести. А именно азарт убийцы…"
Меня передернуло от появившейся перед глазами картинки. Тот жуткий Макс вернулся… Или он никогда не исчезал? Кто он на самом деле? Что скрывается за этими синими глазами, которые умели смотреть на меня с такой страстью?
Глаза моего Зверя… или уже не моего… а был ли он моим когда-то? Свернувшись в позу эмбриона, я кусала рукава своей куртки, стараясь не выть, как раненное животное, обнимая детей и вспоминая, как он улыбался мне, как нежно смотрел на нашу дочь, когда она родилась, как носил меня на руках… как впервые взял меня… как впервые сказал мне, что любит. Именно в такой последовательности. Почему-то от настоящего к прошлому… назад… в тот день, как я увидела его впервые и обрекла себя на проклятие, на медленную смерть. Потому что я все равно любила его. Несмотря ни на что.
ГЛАВА 2
Любовь дает лишь себе и берет лишь от себя. Любовь ничем не владеет и не хочет, чтобы кто-нибудь владел ею. Ибо любовь довольствуется любовью. И не думай, что ты можешь править путями любви, ибо если любовь сочтет тебя достойным, она будет направлять твой путь.
Ночью они все сидели возле автобуса на улице. К утру засыпали с автоматами в руках. Особо нас никто не сторожил. Я это поняла сразу. Мы для них ничего из себя не представляли. Так, кучка мяса, которую они хотели обменять на кого-то из своих. Поэтому могут стрелять и творить с нами что угодно. А после обмена нас вообще всех убьют.
— Пи-пи хочу, — сонно пробормотала Тая, и я вся внутренне подобралась. Ну вот и начинается. Они там все злые снаружи, дерганые после того, что тот мужик вытворил, могут и не пустить в туалет.
Я посмотрела на Закира — при нем был автомат и, скорее всего, нож. Но он мне казался менее опасным, чем остальные. А точнее, я видела, что нравлюсь ему, а это эмоции. Когда человек испытывает эмоции, он теряет бдительность. Этому меня учил Макс. От одной мысли о нем стало невыносимо больно. Не сейчас. Не в эту секунду. Я должна думать о детях прежде всего. Агония на потом, когда на это будут силы и время. Славик где-то рядом. Он спасет нас. Он что-то обязательно придумает и вытащит нас отсюда. Только потом я начну думать. Иначе с ума сойду и захлебнусь в отчаянии.
— Мама… очень хочу пи-пи.
Я осторожно разбудила Яшу и приложила указательный палец к его губам.
— Я сейчас попрошу, чтоб нас выпустили в туалет. Ведите себя очень тихо. Никуда не бегите, не кричите и не плачьте. Хорошо?
Яша кивнул, и я обняла его за худенькие плечи.
— Ты молодец. Ты очень хорошо справляешься. Мы все вместе сходим в кустики, и все вместе вернемся. А я попытаюсь найти вам воду и что-то вкусное.
Я прикрыла Таю своей курткой и постучала в окошко автобуса. Боевики тут же насторожились, но Закир махнул рукой, и они расслабились, а он подошел к окну с похотливой улыбочкой.
— Что такое, красивая, ночи никак не можешь дождаться? Я б ночью и сам пришел.
— Дети в туалет хотят, — улыбка начала пропадать, — мои дети. Спать потом лягут и…
Я улыбнулась, и он в ответ, но глаза цепкие, злые, прошелся взглядом по окнам, сжимая автомат двумя руками. Потом дулом указал на дверь и кивнул головой, мол, выходи.
— Яша, помнишь, что я говорила? Спокойно идем, а потом обратно. Не бежать и не кричать. Смотри за сестрой.